— Да, я понимаю. Вы, американцы, очень цените независимость и дорожите ею.

Похоже, она очень чувствительна к своему возрасту, отметил Габриэль. Интересно, сколько ей? Тридцать три? Тридцать четыре? Но никак не больше. Впрочем, это не имело никакого значения. Женщина, у которой есть прошлое, куда интереснее неопытной двадцатилетней красотки, которая и сама не понимает, чего хочет. Он знал это по собственному опыту.

— Тем не менее, иногда я чувствую себя едва ли не старухой, — с оттенком горечи заметила Грейс.

— Уверяю вас, вы прекрасно выглядите. — Габриэль отвлекся, чтобы сделать заказ подошедшему официанту, потом снова повернулся к своей собеседнице. — Мне кажется, вас что-то беспокоит. Хотите рассказать?

Грейс опустила глаза. Стоит ли обременять практически незнакомого человека своими проблемами? С другой стороны, их ничего не связывает и разговаривать с ним легко. Она отпила минеральной воды и решила, что самое лучшее в такой ситуации довериться инстинкту.

— Не хотелось бы портить чудесный вечер жалобами на судьбу.

Почувствовав ее нерешительность, Габриэль подался вперед и ободряюще улыбнулся.

— Поверьте, вечер станет еще чудеснее, если вы снимите с души хотя бы часть груза.

— Хорошо. Проблема моей фирмы в том, что нам катастрофически не хватает оборотных средств, о чем я вам уже говорила. Из-за этого мы снижаем деловую активность, а это ведет к потере клиентов.

Он кивнул.

— Да, с рынка легко уйти, но вернуться не так-то просто.

— Будь у меня какая-то недвижимость, я могла бы ее заложить, но… Сейчас мы стараемся избавиться от того, что лежит больше года, пусть даже себе в убыток, но ведь мне надо еще платить жалованье Кэтрин и Микки.

— Почему бы вам не отправить их в отпуск?

Грейс вздохнула.

— Они со мной почти с самого начала. У Кэтрин больная мать, деньги ей нужны даже больше, чем мне. — Она придвинула к себе принесенную официантом тарелку.

— Вы не обращались в банк?

— Конечно, обращалась. И получила отказ. Это произошло как раз в тот день, когда мы с вами познакомились.

Их взгляды встретились, и внутри у Грейс словно запорхали сотни бабочек. Наверное, из-за вина, подумала она и сказала себе: еще бокал, и достаточно. Иначе вечер может закончиться совсем не так, как…

— Мне нравится ваше отношение к делу и к людям. И я восхищен вашей стойкостью. Многие женщины на вашем месте предпочли бы более легкие пути.

Он подлил ей еще вина, и Грейс не стала возражать. К черту проблемы. Ей выпал счастливый билет — провести вечер с приятным мужчиной, — и этим надо пользоваться. Фиона права, нельзя так зацикливаться на работе.

— Какое замечательное вино. Давно не пила ничего столь же вкусного. Спасибо вам за приглашение. Мне действительно очень хорошо.

— Это я должен благодарить вас. Вы изумительная женщина.

Она смутилась: щеки зарделись, а глаза повлажнели. Наверное, ей действительно давно не выпадало самого элементарного мужского внимания.

— Ваша очередь, Габриэль. Чем занимаетесь вы? Только не говорите, что зарабатываете на жизнь сценариями.

— Я не похож на сценариста?

— Вы не похожи на человека, проводящего много времени за письменным столом.

Он с улыбкой покачал головой.

— Вы не только красивы, но и проницательны. Да, в моей стране заработать сценариями, вероятно, невозможно.

— Что же это за страна?

— Испания.

Грейс медленно кивнула. Значит, она не ошиблась. В нем и впрямь ощущалось что-то неамериканское. Что? Она затруднилась бы облечь свои ощущения в слова. Врожденное благородство. Уважительное отношение к женщине. Не выставляемая на показ мужественность. Наверное, таким и должен быть настоящий кабальеро. И еще она чувствовала в нем грусть.

— Простите, если я затронула неподходящую тему…

— Нет-нет, все в порядке. Вы были откровенны со мной… — Он посмотрел Грейс в глаза. — Понимаете, до самого последнего времени в моей жизни все было просто и ясно. Я занимался бизнесом, много путешествовал и совсем не думал о том, что что-то может измениться. Но недавно произошло событие, о котором я не готов пока говорить. Мне нужно принять решение, найти выход из довольно сложной ситуации.

— Я могу быть хорошей слушательницей, так что если почувствуете необходимость поделиться с кем-то тем, что вас угнетает, я к вашим услугам.

— Спасибо, Грейс. — Габриэль поднял бокал. — Вы позволите задать вам личный вопрос?

— Спрашивайте.

— Мне хотелось бы знать, почему вы одна. Или я чересчур бесцеремонен? В вашей жизни есть мужчина?

Она ответила не сразу. Вопрос был, конечно, не из легких. Будь перед ней не Габриэль, а кто-то другой, Грейс отделалась бы шуткой или просто встала бы и ушла. Но этот человек внушал доверие, и еще ей казалось, что им движет не простое любопытство.

— Есть ли в моей жизни мужчина? Есть Микки, с которым я работаю много лет. Есть Доналд, муж моей сестры. Вот, пожалуй, и все. — Грейс рассмеялась. Смех у нее был негромкий, но звонкий, напоминавший журчание бегущего по камням горного ручья, и очень, очень сексуальный. Многие мужчины, услышав однажды такой смех, не забывают его уже никогда. — Нет, Габриэль, в моей жизни нет мужчины. Я свободна от обязательств и привязанностей. Все мое время посвящено работе. В офисе я занимаюсь делами, а дома… дома думаю о них. Скучно, да? Не думаю, что мужчины готовы терпеть рядом с собой такую неинтересную женщину.

— Не все мужчины одинаковы. Счесть вас неинтересной способен лишь тот, кто не готов принять вызов.

Что он хочет этим сказать? На мгновение Грейс стало страшно; сердце запрыгало, словно пустилось в какой-то сумасшедший танец.

— Как насчет будущего? — Габриэль задумчиво посмотрел на нее, как будто от ее ответа каким-то образом зависело и его будущее. — Разве вы не хотите выйти замуж и создать семью?

Она с трудом удержалась от горькой реплики по поводу своего возраста. Замужество? Семья? Грейс вдруг стало невыносимо грустно. Поздно мечтать о семье, когда тебе скоро сорок. В ее годы надо думать о том, как достойно встретить старость.

— В общем-то, нет. Мой ребенок — это мой бизнес. Только не подумайте, что я не люблю детей. Люблю. Но ведь мне уже не двадцать. А как с этим у вас? Кто ждет вас в Испании?

Габриэль вспомнил о Саманте, двадцатидвухлетней студентке, с которой он встречался последние три месяца — до тех пор, пока, придя однажды в снятую для нее квартиру, не застал ее в постели с наглым юнцом, без всякого стеснения курившим его сигары.

— В Испании — никто. Но в моей жизни есть некая двенадцатилетняя особа. — Он невольно улыбнулся, подумав: как там Стефани, уложила ли Пэгги ее спать?