— Так у вас есть дочь? — Ее глаза расширились от удивления. Грейс подалась вперед, и жемчужно-серый шелк блузки натянулся на ее груди.

Габриэль сглотнул внезапно подступивший к горлу комок и заставил себя отвести взгляд. Черт возьми, она действует на него, как огонь на бумагу! Хорошо еще, что они сидят и никто не видит, как отреагировало его тело!

— Нет. Это… э-э-э… дочь моих друзей. Ее зовут Стефани.

— Приятное имя.

— Да.

Возникшую было паузу заполнило появление официанта. Пока он менял тарелки и приборы, Габриэль и Грейс молчали. Теребя край тонкой льняной скатерти, Грейс думала о том, что ее новый знакомый явно чем-то удручен. В его глазах словно укрылась печаль, а широкие плечи как будто несли на себе бремя всех тревог мира. Ей хотелось протянуть руку, погладить его по щеке, предложить что-то, что могло бы пусть в самой малой степени развеять его печаль.

Наконец официант отошел, не забыв подлить вино в бокалы, и Грейс, вооружившись ножом и вилкой, критически оглядела принесенное блюдо.

— Выглядит аппетитно, — преувеличенно бодро сказала она.

Габриэль снова улыбнулся — чуточку грустно, но абсолютно искренне, и в груди Грейс все сжалось от томительно сладкого предчувствия.

— Я надеялся, что вам понравится. Это испанское блюдо. Давайте займемся им, а потом еще поговорим.

Они прекрасно провели время, болтая обо всем и ни о чем, потом Габриэль отвез Грейс домой на такси, но вежливо отказался от приглашения зайти на чашечку кофе. Габриэль сказал, что Грейс подарила ему волшебный вечер, посоветовал не забивать голову проблемами и поцеловал ей на прощание руку. Именно этот последний жест, одновременно трогательно старомодный и невероятно эротичный, окончательно сразил Грейс, так что когда она наконец поднялась на площадку и открыла сумочку, то долго не могла вспомнить, зачем это сделала. Ноги едва держали ее, руки тряслись, а в наполнявшем голову тумане плавали абсолютно невозможные мысли.

Захлопнув за собой дверь. Грейс прошла в гостиную и со вздохом опустилась на диван. Они не условились относительно следующей встречи, и она восприняла это как знак нежелания Габриэля видеться с ней в будущем. А что в этом удивительного? Что он мог найти в ней? Что она могла дать ему? Такому мужчине, как Габриэль Санчес, нужна совсем другая женщина. Она упустила свой шанс. И виновата в этом сама.

Грейс закрыла глаза, но теплые соленые струйки уже предательски поползли по щекам. Жизнь не удалась. Столько времени, столько сил потрачено на то, чтобы вырваться из уныло-однообразного мира, в котором жили ее родители. Она верила, что сможет жить иначе, интересно и независимо. Она так жаждала успеха, так верила в себя… Отец, мать и сестра никогда не поддерживали ее, твердо веря в то, что женщина — это всего лишь приложение к мужчине, что ее удел — это муж, дети, семья. И вот теперь оказалось, что они были правы, а она — нет. Она проиграла.

Дождливая, ветреная погода в одночасье сменилась неимоверной жарой, и те самые люди, которые совсем недавно были готовы отдать полгода жизни за пару солнечных деньков, теперь проклинали «чертову парилку».

Габриэль сам не знал, как и почему оказался вдруг на этой улице, у знакомой двери с невзрачной табличкой. Заглянув в окно, он увидел светловолосую женщину лет тридцати в белой блузке, которая энергично объясняла что-то молодому человеку в расстегнутой клетчатой рубашке и маленьких круглых очочках, введенных в моду Джоном Ленноном. Парень внимательно слушал блондинку и время от времени кивал. Грейс видно не было.

Наверное, пошла на ланч, подумал Габриэль и взглянул на часы. Четверть двенадцатого. Может быть, вышла выпить кофе? Пожалуй, лучше не гадать, а войти и спросить.

Услышав звон колокольчика, Кэтрин подняла голову и посмотрела на гостя, в котором сразу узнала таинственного незнакомца, приходившего несколько дней назад.

— Здравствуйте, — приветливо сказала она. — Ищете Грейс?

— Да. Она здесь?

— Там, в задней комнате. Проводит ревизию.

— О, тогда я, пожалуй, не стану ей мешать.

Огорченно вздохнув, Габриэль повернулся и шагнул к выходу, но был остановлен фразой:

— Вы нисколько ей не помешаете. Смею даже предположить, что Грейс будет только рада поводу отвлечься. Проходите, не стесняйтесь.

Благодарно кивнув, Габриэль пересек большую комнату и остановился на пороге маленькой.

Грейс стояла к нему спиной. На ней была довольно короткая, выше колен, салатного цвета юбка и шелковая блузка на тон темнее. Встав на табурет, Грейс пыталась достать что-то с верхней полки. Напряженная поза позволила Габриэлю еще раз оценить достоинства ее фигуры, в которой зрелость форм идеально сочеталась с гибкостью и изяществом.

— Вам помочь? — негромко спросил он, делая шаг вперед и протягивая Грейс руку.

Проклятие, уже готовое сорваться с ее губ, так и осталось непроизнесенным. Сердце Грейс дрогнуло и остановилось, а потом, словно опомнившись, сорвалось в галоп. Грейс повернулась, потеряла равновесие, пошатнулась и, наверное, рухнула бы вниз, если бы ее не подхватил тот, думать о ком она себе категорически запретила.

Убедившись, что она твердо стоит на ногах, Габриэль не без сожаления убрал руки с ее талии. Грейс сделала шаг назад.

— Вы подоспели как раз вовремя.

— Я рад, что застал вас.

— А мне приятно, что вы не забыли сюда дорогу.

Она скользнула по нему взглядом. Удивительное дело, даже в такую жару Габриэль Санчес выглядел на зависть свежим: аккуратно зачесанные черные волосы, подернутые на висках легкой сединой, идеально выглаженные, без единой складки брюки песочного цвета, бежевая рубашка-поло, замшевые мокасины и плюс к этому едва уловимый запах табака.

Габриэль улыбнулся.

— Мы могли бы поговорить? Конечно, если вы заняты сейчас, то я подожду.

Она убрала за ухо выбившуюся прядь волос и огляделась.

— Вы не станете возражать, если мы поговорим здесь? Правда, у нас тут немного…

Заметив ее смущение, Габриэль поспешил прийти ей на помощь.

— Я обратил внимание, что через дорогу есть небольшой сквер. Может быть, прогуляемся? Обещаю угостить вас мороженым.

Грейс замялась, потом решительно тряхнула головой.

— Почему бы и нет? Подождите меня на улице, я только переброшусь парой слов с Кэтрин.

Вскоре они уже брели по усыпанной мелкой галькой дорожке, вьющейся между цветущих кустов.

— В Испании бывает такая жара?

— Да, особенно в Андалусии.

— Вы там живете?

— Нет, мой дом в Барселоне, но я провожу там не более пяти-шести месяцев в году.

Минуту или две они шли молча, а когда решили заговорить, то начали одновременно: