Солнечный луч подкрался из-за края легкой тюлевой занавески и начал щекотать мне ресницы. Я открыла глаза и тут же зажмурилась.

– Привет, – сказала я лучу и улыбнулась. Ощущение беспричинной радости наполнило меня целиком, я быстро села, сбросив ноги с кровати. Луч скользнул по моей подушке, по голым коленям и, спрыгнув, растекся золотой лентой по крашеной половице.

Я встала и потянулась. Отбросив с окна занавеску, выглянула во двор. Утро только начиналось. Небо было чистым, высоким, и хотя дорожки во дворе еще оставались в тени, но крыша сарая уже блестела, и макушки деревьев недалекого леса казались похожими на изумрудные россыпи. Хотя я никогда не видела изумрудных россыпей, но, думаю, они так и выглядят, когда на них падает солнечный свет.

– Сегодня непременно произойдет что-то чудесное! – прошептала я то ли самой себе, то ли начинающемуся дню. Скорее всего нам обоим.

Шлепая босыми ногами по полу, вышла в столовую, заглянула в зал. Тишина. Весь дом еще спал. И тогда я догадалась взглянуть на часы: было четыре утра!

Тихонько, чтоб никого не разбудить, рассмеялась. Июль, самые короткие ночи.

Чем бы таким занять себя? Не могу же я просто так сидеть и ждать, пока проснется бабушка. Ведь это минимум часа два! Нет, нет, нет! Пусть все спят, а я потихоньку оденусь и пойду осматривать окрестности. Ведь я не была здесь целый год! Мало ли, что могло измениться! Надо все проверить.

Недолго думая, я схватила со спинки стула джинсы и кофточку, поспешно оделась и выскочила из дома. Чудом сохранившийся кусочек леса начинался как раз за нашим забором, днем там обычно гуляли бабушки с внуками и целовались парочки. Но в такую рань вряд ли кому-то придет в голову бродить по мокрой от росы траве.

Я закатала джинсы и побежала по едва заметной тропинке. Солнечные зайчики скользили по веткам деревьев, прыгали за мной следом и впереди меня. Весь мир наполнился солнечными зайчиками. Я немного продрогла от утренней сырости, но желания повернуть домой у меня не возникло.

«Наберу большой букет ромашек и вернусь через станцию», – решила я. Железная дорога была прямо за леском, рукой подать, хотя я не слышала звуков проходящих электричек, еще слишком рано.

Деревья расступились, на большой, почти круглой поляне сонно покачивались белокурые ромашки. Они казались такими беззащитными и робкими, я остановилась и медленно пошла сквозь них, поглаживая ладонями цветки. Все-таки я сорвала несколько кустиков на краю поляны, не удержалась. Представила себе, как они стоят в тонкой вазочке из простого стекла на подоконнике и на них падает кружевная тень от кисейной занавески.

Бережно прижимая к себе цветы, я не торопясь пошла вдоль железной дороги к станции. Конечно, я не могла видеть себя со стороны, иначе, наверное, вернулась бы прежним путем. Да и, честно говоря, кого мне было стесняться? Ну, джинсы мокрые до колен, ну босая, волосы нечесаные, ну и что…

И тут я увидела нашу соседку – пожилую учительницу. Куда она направлялась в этот ранний час, не знаю. Но, заметив меня, строгая старушка внезапно остановилась, как будто споткнулась; взгляд ее, сначала непонимающий, удивленный, стал пристальным и изучающим, потом превратился в осуждающий. Я подлила масла в огонь, радостно кивнув ей и пожелав доброго утра. Старушка высокомерно вскинула голову и едва кивнув, прошествовала мимо, видимо, к первой электричке.

Настроение у меня почему-то испортилось, я уже жалела, что не пошла обратно через лес. По улице я пробежала, стараясь не смотреть по сторонам. А то еще кто-нибудь увидит или встретится. Потому что в глазах учительницы буквально читалось:

«Боже мой! Шестнадцатилетняя девушка в шестом часу утра возвращается неизвестно откуда! Чуть ли не с соломой в волосах! Ах, ах, ну и нравы!»

Бабушка уже проснулась и колдовала на кухне. Я поставила ромашки в вазу и рассказала о своей утренней прогулке. Бабушка покачала головой:

– Ты бы не дразнила гусей…

– Какое мне до них дело! – я фыркнула.

– Ославят ни за что, – предупредила бабушка.

– А мне-то что!

– Тебе, может, и ничего, а нам с дедушкой здесь жить.

– Вообще больше никуда не выйду!

Я раздраженно передернула плечами. Ничего себе – каникулы начинаются! Настроение испортилось окончательно. Прихватив с собой вазочку, я ушла в свою комнату. Бедные ромашки, им тоже сегодня не повезло.

Валя позвонила после обеда. Я сразу узнала ее по голосу.

– Кирюха! Ух ты! – крикнула она. – Значит, правда! Ты приехала!

– Привет! – обрадовалась я. – Как ты узнала!

– Привет, привет! – она засмеялась. – Да разве тут что-нибудь скроешь. Мне тетя сказала, она видела тебя вчера. Приехала, и ни звука!

– Да вечером только приехала, – начала оправдываться я, – пока то да се…

– Можно подумать, я очень далеко живу, – съязвила Валя. – Всего-то через дом!

– Ну, извини. Я, правда, вчера…

– Да ладно! – она смилостивилась. – Мы сами поздно вернулись. Между прочим, Кира, мы встретили твой поезд на переезде.

– Правда?

– Конечно, шлагбаум опустили прямо перед нашей машиной. А поезда все нет. Отец даже нервничать начал. А я-то знала, что ты именно на этом поезде едешь. Мне твоя бабушка сказала. Ну вот, он, наконец, появился, вагоны мимо проносятся, а я высматриваю, вдруг ты в окне мелькнешь…

– Представляешь, я как раз смотрела в окно. Волновалась…

– Ой, здорово, что ты приехала! У меня столько новостей! Давай, приходи поскорее, я тебе столько всего расскажу!

– Иду, – я положила трубку и, крикнув бабушке, что я к Вале, сунула ноги в шлепки и выбежала из дома.

Она поджидала меня у высоких, крашенных зеленой краской ворот. Сначала мы, конечно, расцеловались, а потом, чуть отстранившись, внимательно посмотрели друг на друга. Валя изменилась. Я пока не могла понять, как. Мы с ней одного роста. Значит, она, как и я, вытянулась. Пожалуй, немного поправилась, но это ее не портило. Лицо округлилось, и вся она стала такая мягкая, женственная. Мне всегда нравились ее глаза – большие, карие, с длинными ресницами. Карие глаза и светлые волосы. По-моему, очень красиво. Валя была в шортах и выгоревшей на солнце майке, кожа чуть тронута загаром. Одним словом, Валя мне понравилась.

– Ты похудела? – спросила она и засмеялась. – Где загорала?

– На даче…

– А-а, – разочарованно протянула она, – я думала, на море ездили.

Мы устроились с Валей, как раньше, в гамаке, привязанном к двум старым яблоням. На табурете – миска с клубникой, чем не жизнь!