Я в Париже по заданию редакции журнала, и это непередаваемо здорово, а также здорово звучит. Ужинаю в ресторане настолько роскошном, что с трудом удерживаюсь от страстного желания уронить вилку, чтобы посмотреть, как быстро ее подберут. Я пью коньяк, напиток королей и рэп-звезд, и мне нравится, как бокал лежит в изгибе моей ладони, а янтарная жидкость омывает его стекло, когда я выписываю восьмерку.

Около полуночи загружаюсь в такси с моей подругой, и ночь начинает дробиться, заикаться и терять фрагменты. Она прислоняется ко мне, вокруг ее лица намотан шарф. Холодно, и мы жмемся на виниловом сиденье, слишком пьяные, чтобы избегать столкновений наших ног. Дома улицы смазанно проносятся мимо нас. Задние фары такси превратились в размытое красное пятно. Каким образом мы приехали так быстро? Мгновение назад мы еще смеялись в такси. И вот я стою на улице одна.

Прохожу через парадную дверь моего отеля в лобби. Каблуки цокают по белому камню. Это тот ночной час, когда, образно говоря, на каждом полу найдется банановая кожура, и если я не буду осторожна, то растянусь по нему и мне придется объяснять консьержу, почему я такая веселая и неуклюжая. Так что я продвигаюсь крайне осторожно и надеюсь, что это не слишком заметно.

Я обмениваюсь шутками с консьержем – немного актерской игры, чтобы доказать, что я не особо-то и пьяна, и горжусь тем, как твердо звучит мой голос. Не хочу, чтобы он подумал, что я – очередная американская девица, которая спускает деньги на выпивку в Париже.

Последнее, что слышу, – стук моих каблуков, как звук метронома[1], эхом отзывающийся в лобби. И затем – ничего. Ничего, черт возьми.

Такое иногда случается со мной. Занавес, падающий посреди акта и отсекающий минуты и даже часы, которые остаются во тьме. Но со стороны никто бы этого не заметил. Кто угодно просто увидел бы женщину, которая направляется куда-то по своим делам, – и не смог бы предположить, что ее память раздробилась на части.

Может, вы не знаете, о чем я говорю. Возможно, вы – умеренно пьющий человек, выпиваете максимум два бокала вина и покидаете вечеринки до полуночи. Возможно, вы – один из тех товарищей, которые надолго растягивают бокал виски на весь вечер и никогда не топят себя в выпивке.

Такие провалы – неотъемлемая часть моих вечеров.

Не знаю, сколько времени я теряю в этой темноте. Или что в этот момент происходит. И когда занавес поднимается снова, вот что я вижу.

Кровать, и я на ней. Неяркий свет. Мои лодыжки обвивает простыня – мягкая и прохладная. Подо мной парень, которого я раньше никогда не видела, и мы занимаемся сексом.

Стоп. Это правда? Я занимаюсь сексом с мужчиной, которого никогда не видела прежде. Такое ощущение, будто меня закинули в чье-то чужое тело. В чью-то чужую жизнь. Но кажется, мне все нравится. Это подтверждают звуки, которые я издаю.

Комната постепенно входит в фокус, и мое тело завершает свою эротическую пантомиму. Я обессиленно лежу рядом и сплетаю свои ноги с его. Интересно, должна ли я быть обеспокоена сейчас? Но в любом случае мне не страшно. Не хочу сказать, что я такая смелая. Я про то, что, если бы о мою голову разбили сейчас кусок фанеры, то продолжила бы точно так же улыбаться.

Парень неплохо выглядит. Немного лысоват, но глаза у него добрые. Они мерцают в полумраке. И я думаю о том, что кто бы ни подцепил его, она проделала отличную работу.

«Ты действительно знаешь, как вымотать парня», – говорит он. Я веду пальцами по его лицу. Кажется нечестным, что он знает меня, а я его нет. Но как прояснить эту ситуацию?

Извини, но ты кто такой и почему мы трахаемся?

«Мне надо идти», – говорю я ему.

Он издает нервный смешок. «Ты только что сказала, что хочешь остаться».

Так что я остаюсь с незнакомцем в полутемной комнате с видом на город, который не является моим домом. Окно тянется во всю стену, и я смотрю на мерцающие огни. Я легко поглаживаю его грудь. Это кажется уместным и вежливым. Он ласкает мои волосы и подносит мою руку к губам, и, если бы кто-то наблюдал за нами, в его глазах мы бы выглядели как двое влюбленных.

Отключка – это необходимость распутать загадку. Это работа детектива, только речь о вашей собственной жизни. Отключка – это:

Что произошло вчера вечером? Кто ты, и почему мы трахаемся?

Я лежу в его объятиях, и у меня масса вопросов. Но один из них намного серьезней, чем другие. В литературе обычно это вопрос, с которого начинаются грандиозные приключения, герои немедленно оказываются в каких-нибудь густых зарослях и прорываются сквозь них с помощью мачете. Но для пьющего человека с регулярными отключками это вопрос, с которого начинается очередная суббота.

– Как я сюда попала?

Мне было 33 года, и днем я лежала на футоне[2] и смотрела ток-шоу, потому что могла себе это позволить. Я была независимым журналистом в Нью-Йорке, и это было похмелье.

В шоу обсуждали запрещенные снотворные. Гамма-гидроксибутират, рогипнол и прочие так называемые «наркотики изнасилования».[3] Был 2007-й, но я слышала об этих препаратах с конца 90-х: бесцветные вещества без запаха подсыпали в напиток, чтобы стереть память – будто сцена из научно-фантастического фильма. Совсем недавно я посмотрела криминальную драму, в которой героине подсунули такое снотворное и она проснулась в доме отрицательного персонажа. Время от времени разные заботливые знакомые (включая и мою собственную мать) волновались, что эта невидимая угроза представляет для меня серьезную опасность. Ведущий ток-шоу, со своей стороны, был очень обеспокоен.