Автор выражает благодарность тренеру конноспортивной базы ДСО «Локомотив» Анатолию Леонидовичу Гладкову

Не загадывай вина, что слаще меда.

Хмель пройдет, обсохнут капли на усах.

Загадай себе хорошую погоду,

А вино, коль станет сил, добудешь сам.

Не загадывай красотку-недотрогу,

Красота приестся, канет год, другой.

Нагадай сухую ровную дорогу,

Что свирелью отзовется под ногой.

Не загадывай каменьев самоцветных,

Сам поймешь — не все то злато, что блестит.

Загадай себе друзей, друзей заветных,

И дорога незаметно пролетит.

Над далекой Северной пустошью — бескрайней и безжизненной равниной, дальше которой никто из живущих на материке существ не забирался, — зародился ветер. Он промчался над ледяными, разлапистыми языками глетчеров, взвихрился в теснинах ущелий и набрал силу над перевалами Облачного кряжа. Обогнул острые, заметенные снегом пики, на чьих склонах нашли место древние замки перворожденных сидов — старшей расы — заселивших материк прежде людского племени.

Миновав горный хребет, он достиг широкой поймы Отца Рек, или Ауд Мора, как называли величайшую реку мира перворожденные. Северные королевства — Повесье, Трегетрен и Ард'э'Клуэн — встретили его мрачными чащобами, укромными речными заводями да угрюмыми замками баронов-трейгов и арданских талунов, попытались приостановить стремительный полет горами Гривы, Железными, дремучим Лесогорьем. Да поди ж ты поймай ветер решетом!

Из лесных дебрей ветер вырвался на привольные равнины Приозерной империи, в край оливковых и инжирных рощ, золотых пшеничных нив и изобильных тяжелыми сизыми гроздьями виноградников. Погнал рябь по синей с чуть заметной прозеленью глади великого Озера, озера-моря, дающего исток Ауд Мору. Он мог бы живописать и славную учеными мудрецами Вальону — город-на-Озере, и крытые листовым золотом шпили над беломраморными портиками дворцов и храмов стольного Соль-Эльрина, роскошь загородных поместий нобилей и убожество многочисленных хижин рабов. Но где тот умник, способный разговорить тугие струи воздуха?

И везде, где пролетал ветер, ежились, затягивая вороты рубах, люди, прятались в гнездах птицы, укрывались в логовищах звери. Ветер полыхал зноем и не мог охладить разгоряченные головы и пылающие ненавистью сердца. Чего добивался Сущий Вовне, единственный хозяин и творец всего под живительными лучами Солнца и бесстрастным взглядом Ночного Ока, посылая его на землю?

Спроси Творца: для того ли он создал землю и воду, леса и поля, тварей разумных и неразумных, чтобы реки полнились пролитой кровью, чтобы воздух перестал быть прозрачным от дыма пожарищ, чтобы ненависть выплеснулась горячим бурлящим потоком? Вряд ли. В безграничной мудрости своей не стал бы Сущий Вовне творить для такой цели.

Но не задашь творцу вопроса и не получишь на него ответ.

Да и кто посмеет вопросить? Ведь всё уже решено поколениями ушедших в Верхний Мир предков. Убей или будешь убитым. Отними или останешься голодным. Нанеси удар на упреждение. Успей или опоздаешь навсегда.

Смотри, у него острые уши, и он бессмертен! Убей!

Смотри, он дик и одет в звериную шкуру! Убей!

У него борода иной масти, чем у твоих братьев! Убей!

Он молится не тем богам, он носит другую одежду, он предпочитает колесницу рьщарскому седлу! Убей, убей, убей!!!

И скакали по лесам и полям ватаги вооруженных всадников, тяжкой поступью двигались отряды щитоносцев и лучников, мчались боевые повозки. Летели жадные до свежей крови стрелы, дротики и арбалетные бельты.

Перворожденные вырезали человеческие поселения. Люди, не оставаясь в долгу, огнем и мечом ровняли с землей сидские твердыни. И, однажды начав убивать, не могли остановиться, вцепляясь в глотки друг другу.

Рыжие арданы били темнобородых трейгов. Те отвечали, а после шли войной на русоголовых веселинов. Пригоряне собирали кровавую жатву на южных рубежах Приозерной империи, а имперские легионы уходили далеко на восход, неся на кончиках пик цивилизацию свободолюбивым кочевникам…

В упругих восходящих струях, раскинув широкие крылья, скользил грифон. Крупный, темно-бурый, с легкой сединой в густой гриве. Такой с легкостью убивает архара или безоарового козла — достаточно одного удара когтистой лапы. Не дрогнет он и перед стаей стрыгаев и уступает дорогу только пещерному медведю.

Припадающее к западной кромке дневное светило окрасило киноварью плотную короткую шерсть на кожаных перепонках, султанчики жестких белых волос над ушами и легкую фигурку в меховом пелисе и кольчужном капюшоне — койфе — на хребте грифона.

У всадника — широкие скулы, раскосые глаза и высокая переносица, переходящая сразу в лоб. А если бы перворожденный сид, Ройг Лох Крунх, дозорный Крылатой гвардии из Шкиэхан Уэв', снял койф и подшлемник, взору предстали бы уши с заостренными кончиками. Именно за это сиды удостоились оскорбительного прозвища от людей, населяющих Север, — остроухие. Перворожденные же, памятуя о появлении первых человеческих триб, переваливших в одночасье через южный водораздел, одевавшихся в шкуры, не знавших огня и металлов, звали людей «салэх», что в переводе со старшей речи означало «грязный, мерзкий».

Любви и дружбы между этими расами не водилось…

Лох Крунх натянул левый повод, разворачивая грифона по кличке Клуэсэх — Ушастый. Вздыбившаяся гигантским медведем туча осталась справа. Наметанный глаз различил внизу, на горном склоне, развалины некогда могучей сидской твердыни. Копоть еще не сошла с разрушенных стен, но молодые побеги вереска уже втискивались между валунами, угрожая со временем полностью укрыть сожженный замок под зеленым покрывалом.

Дозорный помнил этот замок. Помнил и перворожденных, когда-то живших в нем.

Рассветные Башни ярла Мак Кехты. Один из старейших родов. Первый из ступивших на берег Дохьес Траа из Мак Кехт — Эхбел не уступал древностью рода и знатностью самому королю сидов — Эохо Бекху. По правую руку от владыки сидел бы он, если бы не болезненная гордость, заставлявшая ярла постоянно искать соперничества с остальными родами. Вначале — в охотничьих забавах, потом — в травлях. Это развлечение стало модным века четыре после высадки сидов, бежавших с уничтоженных огнем горных недр островов, на берегу Надежды — Дохьес Траа.

Какие только чудовища не ступали лапами на белый кварцевый песок ристалищных арен! А какие пари заключались на обшитых шкурами лавках трибун!

А еще через полтора-два века откуда-то с Юга поползли, словно весенние ручейки талой воды с горных склонов, стаи двуногих зверей. Кто-то углядел в них уродливую пародию на сидов. Вкупе с отвратной вонью от невыделанных шкур, которыми двуногие звери — звери? — укрывали свои тела, это и послужило возникновению названия — салэх… Грязный, мерзкий, отвратительный. Новых зверей попытались использовать в травлях. Без особого успеха. Силой-то обделены не были, а вот когтями и клыками уступали даже волкам и кикиморам, не говоря уже о космачах с клыканами.