Все изложенное в книге является плодом авторского воображения. Всякие совпадения непреднамеренны и случайны.

А.Тамоников

Ближнее Подмосковье.

Охраняемый коттеджный поселок «Марьин ручей», пятница, 8 июля, 15:00.

Серебристая «Ауди» въехала на территорию одной из многочисленных усадеб, раскинувшихся на берегу большого чистого озера, носившего название Родниковое. Из автомобиля вышла молодая женщина в джинсах и короткой розовой майке. Валентина Туркина, журналист по образованию и роду деятельности, дочь известного и влиятельного как в России, так и за ее пределами нефтяного магната Бориса Анатольевича Туркина, вернулась домой из редакции телеканала «Экспресс плюс». Вернулась оживленная и взволнованная. Настроение Туркиной объяснялось просто: наконец-то съемочной группе, в которую входила и Валентина, разрешили вылет в Афганистан. Переговоры относительно этой командировки велись давно. С момента, как в редакцию пришел немолодой афганец и передал главному редактору письмо бывшего полевого командира моджахедов, Абдула Асадани. В письме пораженный смертельной болезнью, умирающий полевой командир сообщал руководству телеканала о готовности раскрыть одну из многих страшных тайн прошедшей войны. А именно поведать широкой общественности подробности гибели пятнадцати советских десантников, попавших в засаду душманов в августе восемьдесят третьего года, до последнего патрона отражавших яростные атаки превосходящих сил моджахедов и подорвавших себя, когда кончились боеприпасы, предпочтя достойную воина смерть позорному плену. Гибель советских десантников потрясла Абдула и его подчиненных. Павших десантников похоронили с почестями. После чего Абдул ушел в Пакистан, и советское командование так и не узнало о судьбе пропавших офицеров и солдат разведывательной группы N-ского парашютно-десантного полка. И вот спустя десятилетия вернувшийся в Афганистан Абдул решил открыть еще одну тайну, из череды многих трагических тайн той уже забывающейся, необъявленной войны. Почему Абдул выбрал для исповеди телеканал «Экспресс плюс», являлось загадкой для всех. И для руководства канала, и для официальных властей. Но раз появилась возможность получить информацию о гибели наших солдат и месте их захоронения, то ею журналисты не воспользоваться просто не могли. И добились своего. Съемочной группе телеканала в составе режиссера Антона Сергинского, оператора Владимира Дольского и комментатора Валентины Туркиной разрешили вылет в Афганистан. Правда, после того, как сам Абдул гарантировал полную безопасность и радушный прием журналистов. Валентина понимала: узнай отец о ее намерениях, то тут же, используя свои связи, не только перекрыл бы ей возможность отправиться в командировку, но и убрал из телеканала. Поэтому все время переговоров держала в тайне предстоящую поездку. Она и сейчас не могла ни с кем из домочадцев поделиться тем, что послезавтра, десятого числа, вылетает в Ташкент. Да и делиться-то, в принципе, было не с кем. Мама умерла два года назад. Внезапная болезнь сразила ее, красивую, жизнерадостную женщину, за каких-то полгода, превратив перед кончиной в высохшую, как сломанная тростина, беспомощную старуху. Отец, похоронив маму, установил на ее могиле дорогой памятник, а вскоре женился на одной из своих секретарш. Молодой, старше Валентины на два года, длинноногой, манерной и не блистающей умом, Кристине Баниной, ставшей Туркиной. У него раньше не хватало времени заниматься дочерью, а сейчас, когда под боком молодая сексапильная женщина, тем более. То, что надо, отец о дочери знал, а мелочи, типа того, чем живет его родное дитя, Туркина особо не интересовали. Хотя, когда подвернулся подходящий женишок, сынок высокопоставленного чиновника Эдуарда Семеновича Шахристова, также владевшего через молодую жену несколькими крупными туристическими фирмами и модельными агентствами, папаша тут же вспомнил о доченьке. Валентину познакомили с Шахристовым-младшим, Сергеем, упакованным, избалованным, себялюбивым, расчетливым эгоистом, который во всем слушался своего папеньку. Сергей при первой их встрече умело сыграл роль галантного кавалера, чему-чему, а лицемерить его научили неплохо. Да и Валентина профессионально подыграла ему. Так что богатые родители остались очень довольны и друг другом, и своими чадами, которых решили соединить брачным контрактом и роскошной, показательной свадьбой. А заодно создать совместное предприятие, дабы молодые имели собственный доход.

Смотрины закончились, Шахристовы не беспокоили Туркиных, лишь Сергей с упорным постоянством слал Валентине дорогие букеты экзотических цветов и всевозможные подарки. Валентина же с головой ушла в работу, тем более, что пошел процесс подготовки командировки. И совершенно забыла, что сегодня к ней должен был приехать Шахристов-младший. Приняв душ и пообедав, Валентина, включив кондиционер в своей комнате, решила отдохнуть. Дабы быстрей уснуть, взяла со стола цветной женский журнал. Она всегда, когда не шел сон, провоцировала его чтением не заставляющих напрягаться и думать, пустых по смыслу статей и очерков, какими были заполнены подобные периодические издания.

Но даже задремать Валя не успела. В комнату вошла мачеха:

— Лежим?

— Ну и что? Тебя это раздражает?

— Меня, девонька, уже давно ничего не раздражает!

— Даже я?

— Ты… исключение.

— Тогда чего пришла? Неужели соскучилась? Или решила в дочки-матери поиграть? Не получится. Я тебе не дочь, ты мне не мать!

Кристина присела в кресло, распахнув полы длинного восточного халата. Закурив тонкую сигарету, спросила:

— Ты ничего, дорогая, не забыла?

— Надеюсь, нет! Ты ляжки-то свои прикрой. Не перед отцом сидишь! Меня твои телеса не привлекают.

Мачеха фыркнула:

— Подумаешь, цаца! С каких это пор стеснительной стала? А! Поняла, ты завидуешь.

— Чему?

— Да хотя бы красоте моих ног!

Валентина усмехнулась:

— Кто тебе сказал, что они красивы? Две шпалы, упирающиеся в плоскую, худую задницу.

— Завидуешь! Это хорошо. Но разговор не об этом. Ты забыла, что в пять часов должен приехать Сережа?

Валентина поднялась, села на край софы:

— Черт! Действительно, забыла.

— Вот-вот! Поднимайся, детка, готовься встретить жениха. Не знаю, что этот мальчик нашел в тебе, но, кажется, он влюблен.

— Если кажется, перекрестись! А любовь его мне до фонаря. Мне этот красавец безразличен!

— Да что ты? Чего ж тогда в прошлый раз любезничала с ним? Только не говори, что не хотела расстраивать отца, не поверю!

Валентина вздохнула:

— Дура ты, Кристина. Была дурой, дурой и останешься.

— Я дура, ты умная! Смотри, умная, счастье свое не проворонь!