Матильда Грин

Хранители

Часть 1

ГИЛБЕРТ

1

Гилберт Ван Столькен посмотрел на часы. Двадцать минут десятого. Рано. Остановившись перед дверью кафешки у старой часовни, куда Софи велела ему прийти, он увидел, что все три столика снаружи свободны и с облегчением уселся за один из них. Даже если к нему не подойдут, у него будет время для того, чтобы подышать утренним парижским воздухом, собраться с мыслями и настроиться. После их развода с Софи они ни разу не виделись, а ведь прошло уже больше года. Точнее, год и полтора месяца. Судорожно вдохнув свежий весенний воздух, Гилберт повернул голову и всмотрелся в стеклянную стену кафе. Внутри были люди, а его ноздри щекотал соблазнительный запах утреннего кофе и выпечки. Но сейчас его немного мутило то ли от волнения, то ли от раннего завтрака в отеле. Поэтому, когда к нему подошёл невысокий юноша с румяным лицом, Гилберт, кинув брезгливый взгляд на засаленную прядь светло-русых волос, выбившуюся из-под его бейсболки, попросил только эспрессо и бутылочку Перрье. Гарсон отправился за водой и кофе, и через несколько минут Гилберт был уже предоставлен самому себе. С тоской поглядывая на часы и взбалтывая время от времени содержимое зеленой бутылочки он бездумно наблюдал внутри толкотню шипящих пузырьков, понимая, что в его голове сейчас царит такой же хаос. Самые разные мысли беспорядочно метались в ней, ударялись о другие и лопались, прямо как эти пузырьки газа, чтобы их место мгновенно заняли новые. Уже осточертевшие мысли о ней, о них… Гилберт потер пальцами глаза, глядя на стоявшую на столике пепельницу и стараясь не думать о желании закурить. Накануне он долго не мог уснуть, ворочаясь в постели. Ему пришлось дважды принять горячий душ, чтобы наконец успокоиться и провалиться в тревожный сон. Но проснулся он все равно слишком рано. Он не хотел поддаваться слабости и сдерживался, чтобы не купить сигареты по дороге сюда. Если Софи увидит или догадается, что он курил, она также поймёт, как сильно он волнуется. Он и так выкуривал по сотне этих проклятых сигарет, когда бессонными ночами ожидал её возвращения домой. Скашивая глаза на тлеющий край никотиновой палочки, он понимал, что в данный момент тлеет и его душа, точно также съеживаясь в пламени его жгучей всепоглощающей ревности. Тогда он злобно тушил недокуренную сигарету, обжигая пальцы, нервно тёр слезящиеся от бессонницы глаза и толчками вдавливал в свои лёгкие свежий воздух из открытого окна. А она все не возвращалась.

Гилберт поморщился от этих воспоминаний: они всколыхнули былые страхи и ненависть, которую он в те моменты испытывал к Софи. Он ненавидел её также страстно, как и любил. Он боялся задать прямой вопрос, боялся этого её насмешливого взгляда, говорившего, что он окончательно свихнулся на почве ревности. Но еще больше, до противного холодка в паху, он боялся услышать утвердительный ответ. Пока между ними висела эта неопределённость, он мог надеяться, что всё выдумал сам, что она действительно задерживается в офисе и на деловых встречах с партнерами фирмы, как она там говорила….Но Гилберт знал тогда, что если его подозрения подтвердятся, он вынужден будет уйти. Никаких других вариантов он не допускал. Только встретившись с Роландом и рассказав обо всем, он признался ему, что вконец измучился и уже просто не знает, что ему делать. Тот, видя, в каком состоянии находится его друг, мудро советовал собраться с духом и задать Софи прямой вопрос. А если Гилберт находит это для себя невозможным, плюнуть на всё, успокоиться и жить дальше. В конце концов, говорил тогда Роланд, если это будет необходимо, тайное всегда станет явным. Если же нет, Гилберт только навредит себе (что он тогда, впрочем, и делал), но ничего толком не добьётся.

И, даже понимая, что друг совершенно прав, он не решался на откровенный разговор с женой. Каждый раз он малодушно выбирал страдать, не спать, курить, как сумасшедший, и вытворять ещё много такого, о чем теперь ему было стыдно вспоминать. Он даже обратился в контору, чтобы нанять слежку за ней. Но ему не хватило смелости даже на то, чтобы приехать на встречу. Пришлось звонить и врать, что ему самому удалось разобраться в вопросе и что помощь больше не нужна.

Он оглянулся, услышав приближающееся цоканье каблуков по мостовой. Молодая темноволосая женщина проскочила мимо него и нырнула в открытую дверь кофейни. До Гилберта донёсся аромат её духов, такой же дразняще приятный, как окружающая его весенняя свежесть. Он никогда не понимал, зачем женщины пользуются духами. Эти искусственные запахи только сбивают с толку мужские рецепторы и одурманивают, мешая уловить их истинный природный аромат. Сквозь стекло он наблюдал, как мелькает в кафе её джинсовая юбка, а когда она вышла, держа в руке стаканчик с кофе, невольно проследил взглядом за удаляющейся стройной фигуркой.

И вздрогнул, когда ему на плечо легла чья-то рука. В следующее мгновение Софи опустилась на стул напротив, пахнув на него уже своим тонким ароматом. Она была почти так же прекрасна и изящна, как в то время, когда была его обожаемой женой, и они были так счастливы вместе. И сейчас Софи смотрела на него своими развратными зелеными глазами и легко улыбалась как ни в чем ни бывало. Как будто не знала, чего ему стоил их развод и какую боль она ему причинила тогда. Видимо, чтобы усилить начатую атаку, она снова приподнялась и легко коснулась его щеки губами, а потом снова уселась, наблюдая за его реакцией. Реакция была все той же, что и пять лет назад, когда они только встречались. Подавив желание сжать ее в объятиях и ругая себя за эту слабость, он опустил глаза.

– Ты все такой же, Жильбер, – протянула она, и он с изумлением уловил игривую нотку в ее голосе, – твой звонок меня немного удивил…

Он пожал плечами и нахмурился, не желая, чтобы она прочла мысли, написанные на его лице. Глотнул воды, и зеленоватые пузырьки неожиданно сильно обожгли нёбо. Кашель застрял в горле.

К их столику подошёл юноша с волосами. Слушая, как она делает заказ, Гилберт невольно вернулся мыслями в тот вечер, отпечатавшийся всеми деталями где-то в затылке. Он как раз опустошал пепельницу, похожую на грязный разворошенный муравейник, когда услышал, как закрылась за ней дверь. Он выглянул в холл и успел увидеть, как она, томно покачивая бёдрами