Лето 1984 года

Ну и вид у нее! Настоящее чучело.

Нездоровая кожа в каких-то пятнах, :бледные губы, красные глаза и каштановые волосы сосульками. Фотография этой женщины допекла его, достала до самых печенок, она вымотала всю душу к той минуте, когда внезапно раздавшийся телефонный звонок вернул его к реальности.

Но Роберт Джонстоун не собирался делиться своими мыслями или впечатлениями. Он, в конце концов, говорит сейчас не с кем-нибудь, а с отцом этой женщины, который, кроме всего прочего, является его боссом. Джастин Чандлер-Смит Четвертый – а для близких просто Блю – любил свое семейство так же горячо, как и ненавидел террористов. Надо быть последним дураком, чтобы брякнуть – мол, самая младшая из Чандлер-Смитов не унаследовала и капли красоты своих родителей.

Джонстоун дураком не был.

– Давно сделана фотография? – как бы между прочим поинтересовался он.

Он все еще злился на то, что его выдернули из одного проекта и кинули в самый омут другого, не оставив никакого выбора, и более того – даже не предупредив. Поэтому он смотрел на фотографию «на документ», напоминая себе, что не стоит спрашивать Блю про имя ни под каким видом.

– Дней семь назад, – сказал Чандлер-Смит. – Здесь Малышка Лоррейн снята на олимпийское удостоверение личности.

Джонстоун перевел взгляд льдисто-голубых глаз с фотографии на босса. Пожалуй, у дочери были отцовские глаза орехового цвета и такой же упрямый подбородок.

Вот и все, никакого намека на то, что этот красивый, представительный мужчина – отец столь невзрачной женщины. Хотя у Чандлер-Смита не было никакого титула, он обладал гораздо большей властью, чем девяносто девять процентов мужчин, одетых в униформу и марширующих вокруг Пентагона. Да и мозгов ему не занимать.

– Кто еще? – спросил Джонстоун, посылая фотографию через стол.

– Капитан Джон. Тренер, инструктор, подхалим, наседка. – Чандлер-Смит передал ему другую фотографию. – Он надежен.

– Мнение или факт?

– Факт. Я проверил его до седьмого колена, прежде чем разрешил Малышке Лоррейн у него тренироваться.

Едва заметная улыбка пробежала по лицу Джонстоуна.

– Верю.

– Вот ее товарищи по команде. – Чандлер-Смит вынимал ламинированные фотографии на удостоверение личности. Каждое фото он клал на стол и называл имя, потом давал исчерпывающую характеристику спортсмена.

Джонстоун сидел неподвижно, как хищник, замерший перед броском на жертву; он запоминал каждое лицо, каждое имя, каждый факт, который поможет ему отличить олимпийских наездников от олимпийских террористов.

– Это рабочие конюшни, – продолжал Чандлер-Смит, вынимая новые фотографии. – Обрати особое внимание на женщин.

– Почему? Есть информация по какой-то из них?

– Нет. Но если кто-то и сможет добраться до лошади Малышки, то только девушка. Этот племенной жеребец мужчин на дух не выносит.

Джонстоун вздернул черные брови.

– Опасное животное.

– Ее жеребец? Да. Имей в виду: если нет рядом Малышки, ее жеребец Ватерлоо Девлина – это гранатах выдернутой чекой. Так что будь осторожен.

– Как же вы позволяете ей ездить на такой зверюге!

– Слово «позволяете» здесь совершенно неуместно.

Малышка унаследовала мое упрямство.

– Вас, наверное, распирает от гордости, – сухо заметил Джонстоун.

Чандлер-Смит засмеялся.

– Это еще не все. Малышка даст сто очков вперед большинству мужчин, с которыми я работал. Ну и конечно, обаяния ей не занимать, хотя по этой фотографии никак не скажешь.

Джонстоун дипломатично промолчал. Красоту мог увидеть разве что отец, смотревший на младшую дочь в ослеплении любви.

– Ты снова поработаешь в паре с Кентукки, – продолжал Чандлер-Смит. – В твое отсутствие он будет охранять «дом на колесах».

Джонстоун кивнул:

– Он хороший парень.

– Кентукки сказал то же самое про тебя.

– Что насчет Боннера?

– Он все еще тайный агент. – Чандлер-Смит поколебался, потом едва заметно улыбнулся – как все-таки сильно укоренилась привычка держать язык за зубами. Но ведь если бы Чандлер-Смит не доверял этому черноволосому парню, что сидит перед ним, то его песенка была бы спета. – Ходят слухи…

Джонстоун внутренне подобрался, словно лев во время охоты.

– Я весь внимание.

– Человек, которого ты называешь Барракуда, наделал много шума, пожелав расквитаться со мной и отправить в мир иной, – спокойно сказал Чандлер-Смит.

– – Это из-за того, что вы раздолбали его маленький террористический колледж на Востоке, в этом чертовом разбомбленном Ливане?

– На самом-то деле там пострелял ты.

– Стрелков – как собак нерезаных. А вот со стратегами похуже.

Джонстоун был гораздо больше, чем просто стрелок, и об этом прекрасно знал его босс. Но Чандлер-Смит до сих пор не смог убедить Джонстоуна бросить все и заняться бумажной работой. В последние восемь лет парень отказывался от любого предложения насчет продвижения по службе. Когда его спрашивали, почему он так упорствует, он просто говорил: «Какой смысл протирать штаны за столом. Если я когда-нибудь брошу свое дело, то уйду из него насовсем».

Чандлер-Смит знал, что однажды, если, конечно, Джонстоун выживет, он заскучает. С каждым, кто оставался «в поле», такое неизбежно происходило. Но пока этот день не настал, он самый лучший агент, который когда-нибудь работал на Чандлер-Смита.

– Как бы ты меня убил, окажись на месте Барракуды? – неожиданно спросил Чандлер-Смит.

– Зачем искушать судьбу, рассказывая такие сказки?

– Ты должен сказать. Я ведь все еще жив.

Джонстоун невольно улыбнулся. Он знал, что защитить человека от террориста, готового расстаться с собственной жизнью, чтобы забрать чужую, невозможно. К счастью, таких фанатиков очень мало. Да, они хотят убить и потом похваляться, но не убить и умереть.

– Я бы на его месте захватил одну из ваших дочерей, – сказал Джонстоун, – обменял ее на вас, а потом убил вас. А может, и ее тоже.

Чандлер-Смит кивнул;

– Так я и думал.

– Гораздо важнее, так ли думает Барракуда, я – парировал Джонстоун. – Хочет ли он рисковать?

– Ответ на первый вопрос – да. Что касается второго… – Чандлер-Смит пожал плечами. – Держу пари, что он совершенно пропал из виду шесть дней назад.

– Плохо, – заметил Джонстоун.

– И не говори. Лоррейн и старшие девочки сидят взаперти, а Малышка Лоррейн – другое дело. – Его лицо исказила гримаса. – Я не могу вывести ее из игры иначе, как снять с Олимпийских игр. Но я этого не сделаю. Пока нет повода.