АНТОН

* * *

— Ого, какая цыпочка — нет, вы только гляньте! — Андрюха, облокотившись на капот своей машины, громко и беззастенчиво присвистывает. — Жаль, не блондинка…

Я таки вытащил себя из угара, привел в порядок и добрался до универа.

— Самых красивых блондинок уже мы с Буриным разобрали, — смеется Глеб, что вовсе не мешает проводить взглядом девушку, на которую указал Карин и тоже присвистнуть.

— Эй, ты, кажется, уже глубоко и прочно женат! — Эд с хохотом толкает Глеба в плечо.

— Ага, уже поздно вам засматриваться, — подмигивает Карин, доставая из кармана свою неизменную монетку и начиная ее подбрасывать. — Все теперь — мое, — мечтательно закатывает глаза. — Ну, и немножко Тохи. Немножко, и лучшие девушки, все равно — мне!!!

— Лучшие уже у нас, — хохочет Эд, запрокинув голову. — Так что вы можете обломиться! Как говорится, кто первый встал — того и тапки. Извините, друзья, при всем к вам уважении, вам осталось только то, что мы еще не разобрали.

— Да можно вот подумать, — прищуривается Карин, бросая свою монетку. — Ты вон посмотри на нее! Уммммм! Это же персик!

Эд, ухмыляясь поворачивается, и как-то очень быстро даже ржать перестает. А потом тоже присвистывает, да так красочно, что я, если б не знал, насколько сильно он любит свою Дину, уже был бы уверен, что ломанется охмурять девчонку.

— А ты чего? — толкает меня под ребра Бурин. — Даже не посмотришь, а, Тоха? Неужели свершилось самое страшное, и ты со своей артистической богемой на мальчиков перешел? Хм…

— Не, — машет рукой Андрюха. — Ни хрена вы не понимаете! Дольский не поэтому на девчонку даже головы не поворачивает! Просто он знает, что рядом со мной у него нет никаких шансов! Правда, Антон?

Вот же зараза — еще и подмигивает.

— Я тебя умоляю! — с хохотом закатываю глаза. — Ты рядом со мной вообще младенец! Да я любую так заболтаю, что она уже через пять минут пойдет со мной…хм…кофе пить… Домой ко мне, естественно!

И это, кстати, — принципиально. Еще с первого курса, когда кофе мы пить пошли не ко мне, а к девушке, — даже не помню, как ее звали — с нашего потока, кажется, была. А вот лицо ее папаши, который явился в самый ответственный момент, — ооо, вот его я прекрасно помню, до конца жизни не забуду, это уж точно и наверняка! И особенно то, как я вылетел в одних носках из квартиры на лестничную клетку, ловя полетевшую мне вслед одежду и натягивая трусы на ходу…

Под пристальным взглядом так не вовремя решившей выйти на шум старушки-соседки… Н-да… Так что с тех пор — только ко мне!!! Чтобы в самый разгар чаепития не подавиться!

— Ну конечно, конечно, — скалится Андрюха. — Заболтаешь — я вот почему-то и не сомневаюсь! Только вот ты еще не знаешь, милый мой друг Тоха, что с девушками мы знакомимся не для болтовни! А самые интересные вещи происходят как раз таки и в тишине, даааааа! И, блин, когда она устанет уже через пять минут от твоих бесконечных разговоров, сама ко мне в объятия бросится! Потому что я, в отличие от тебя, — не по этим делам, не по болтовне! Я — к делу сразу перехожу, — и скажу тебе, друг, без ложной скромности, в этом деле я не просто мастер, а вот вообще чемпион! Да если бы за это на доску почета вешали, я бы один висел на всех досках мира! Причем — не просто один, а с кучей собственных фоток, на которые бы лили слезы те, кто уже стал пройденным этапом и те, до кого я решил не снисходить!

— От жалости к тебе, что ли? — теперь приходит очередь Андрюхи получать в плечо. — Или от тоски из-за потерянного с тобой времени?

— Ох, можно подумать! — снова ржет, закатывая глаза. — Так что? Вызов принят? Наперегонки к барышне, — а там посмотрим, кто кого?

— В смысле — из нас двоих кто кого, что ли, Карин? И вот даже не мечтай, — я тебя не собираюсь, хотя бы и стоило! Но это — без меня и лучше мне потом даже не рассказывай, как все пройдет!

— Забиваемся, — цыпочка уже этим вечером будет в моей постели? — Карин протягивает руку. — На что спорим? Вы все — свидетели, между прочим!

— Да я как-то не очень-то, чтобы хотел, — засовываю руки в карманы.

— Сдулся, — кивает головой Карин. — Ну, — это тоже правильно. Не будешь позориться а после ночью плакать в подушку!

— Да неинтересно мне, — пожимаю плечами, вытягивая из кармана пачку сигарет и смачно прикуривая. Пора уже бросать, так что курить теперь буду намного реже — и затягиваюсь каждой затяжкой как в последний раз. Даже глаза прикрываю, наслаждаясь запахом дыма.

— А вот это ты зря, — авторитетно и совершенно неожиданно заявляет Шиманский, так, что сигарета чуть не выпадает у меня изо рта. Это — он-то? Самый из нас приличный, надежный, как скала, и с недавнего времени — не просто примерный семьянин, а даже отец семейства? Охренеть, — что же там за девчонка такая-то, а? — Будь я на твоем месте, то присмотрелся бы!

Ого! Я окончательно охреневаю, — там точно что-то невероятное быть должно!

— Хотя бы для того, чтобы Карина задвинуть! — ржет Бурин, одобрительно похлопывая меня по плечу. — Блин, да у нас еще ни разу не было, чтобы двое за одну соревновались, а? Даже не знаю, на кого бы вот поставил!

— А ставки делать — обязательно, — радостно кивает Андрюха. — Я от нового байка вот совсем не откажусь! Да еще так на халяву!

— Эх, черти, — да что же там за красавица такая, что всем вам мозги уже перевернула?

Оборачиваюсь, — и замираю.

Ноги приросли к асфальту, а сигарета таки выпадает из моего рта.

Даже глаза обеими руками тру, — потому что надо же убедиться, что это не галлюцинация, не мерещится мне, как было в первые недели!

Но — нет. Все остается на месте. И мир не качается вокруг меня.

Это она.

Те же черные, как смоль, сумасшедшее густые вьющиеся волосы.

Те же синие глаза, огромные, на пол лица.

И сумасшедшие, безумно нереальные алые губы, которым не нужна никакая краска и помада, потому что она просто ярче всех красок от природы.

Рот сразу же будто наполняется тем самым вкусом этих крышесносных, сумасшедших вишневых губ. Вишня с корицей, у меня всю жизнь, наверное, будет рвать крышу от этого запаха и вкуса.

Она. Мира.

Та самая, которую я встретил на Побережье во время отдыха.

С которой провел самую безумную неделю в своей жизни и не мог от нее оторваться даже на секунду.

Которая свела меня с ума так, что сердце болезненно дергалось при одном звуке ее имени и от глаз которой мир поменял краски.

Которая уехала, не сказав мне ни слова. Ни адреса, ни фамилии, ничего. Оставив лишь короткую записку на подушке в моем номере.