Люблю свою работу.

Именно с этой мыслью я переступила порог конспиративной квартиры, где должна была встретиться с генералом Громом — моим единственным, бессменным и горячо обожаемым начальником. «В миру» генерала звали Андреем Леонидовичем Суровым, но мне как-то привычнее было называть его рабочим именем Гром.

Задания я получала только от Грома. Отчитывалась тоже лично ему, правда, все больше в письменном, разумеется, зашифрованном виде. Лицом к лицу, особенно в последние годы, мы встречались довольно редко. Выезд генерала из столицы для личной встречи означал, как правило, особую деликатность очередного задания.

Я поздоровалась, под пристальным генеральским взглядом пересекла кабинет, заняла жестом предложенное место. Гадать, что меня ожидает на этот раз, было бессмысленно. Да и зачем, если через несколько минут и так узнаю все, что мне положено знать для задания.

Вечно занятой Гром, однако, сейчас разговор начинать не торопился. Некоторое время он продолжал внимательно меня разглядывать, потом встал, выложил на стол стопку документов из кейса и только тогда сказал:

— Здравствуй, Юлия Сергеевна.

Я ждала продолжения. Обещанный мне после выполнения последнего задания недельный отпуск успел продлиться ровно тридцать шесть часов, и теперь мне не терпелось узнать, чем же сие было вызвано. Однако, как и полагается секретным агентам, я старательно изображала невозмутимость. В общем, «ни один мускул не дрогнул на ее лице».

Гром перетасовал документы, выудил два паспорта — российский и заграничный, бросил передо мной на стол.

— Парамонова Светлана Валерьевна, — сообщил он с унылой гримасой, — недавно вернулась из Балакова, где пела в местной поп-группе, а также пыталась заниматься бизнесом. И то, и другое — неудачно.

— А почему меня потянуло в Балаково? — Я неторопливо развернула свои новые документы.

— Поехала с приятелем. Связь тоже оказалась неудачной. В Тарасов вернулась две недели назад. Подробности своей жизни, а также другую необходимую информацию найдешь здесь. Да, кстати, с днем рождения.

Генерал подтолкнул ко мне тощую папку, которую я тут же отложила в сторону. Это успеется. Пока меня интересовали паспорта. Российский выглядел так, как ему и положено, если все время таскать его с собой, — в меру потрепанный, в потертой на углах обложке. Я полистала страницы. Через три дня Светлане исполнялось двадцать семь лет. Итак, меня «омолодили» на два года. Нормально, было бы хуже, если бы состарили.

Заграничный паспорт был совсем новенький.

— Я еду за границу? — небрежно поинтересовалась я, все-таки не удержавшись от вопроса. — Люблю свою работу. Сегодня здесь, завтра — там, послезавтра…

Генерал сделал губы трубочкой, помрачнел еще больше, с расстановкой произнес:

— Надеюсь, что нет. — Он тяжело поднялся, прошелся к окну и обратно. — Дело непростое. Рассказываю по порядку.

Ну и выразился! Мои брови непроизвольно дрогнули. Да у нас две трети дел можно смело назвать непростыми. А оставшуюся треть — сложными.

Я положила паспорта на папку и преданно уставилась на шефа, для порядка слегка нахмурившись. Гром, очевидно, заметив произошедшие на моем лице метаморфозы, слегка улыбнулся, но тут же снова посерьезнел.

Он вынул из незапечатанного конверта несколько черно-белых фотографий, разложил веером на столе. На снимках в разных ракурсах был изображен один и тот же человек, лежащий навзничь на полу в луже крови. На трупе было только полосатое полотенце, обернутое вокруг бедер. В правой руке пострадавший сжимал телефонную трубку. Сам телефон валялся рядом, упав, очевидно, со столика. На нескольких снимках крупным планом была запечатлена шея, перерезанная с правой стороны, начиная от трахеи. Вероятно, убийца находился сзади и слева.

— Обрати внимание на характер раны, положение тела. Возможно, пригодится. — Гром ткнул пальцем в фотографии. — Семенов Юрий Константинович, сотрудник одного тарасовского завода, работающего на оборонку. Собирался в Москву, докладывать о результатах испытаний… э-э-э… опытного образца. Разработка на сегодняшний день не имеет аналогов ни в одной стране мира. По пути… м-м-м… заехал домой… Часть документов похищена, с остальных, вероятно, сделали копию. Чемоданчик, в котором хранились материалы, не взломан, замки были открыты чисто, а затем снова закрыты. Из чего можно сделать вывод, что либо Семенов собственноручно открывал чемоданчик, либо злоумышленник имел доступ к ключу и знал код.

Гром сделал паузу, взял одну из фотографий, укоризненно покачал головой и швырнул ее обратно на стол.

— Есть подозрения, что либо с завода, либо с московского НИИ, работающего с вышеупомянутым заводом в одной, так сказать, упряжке, периодически происходила утечка информации. Сложно сказать наверняка, но не исключено, что утечка каким-то образом была связана именно с командировками Семенова. В Москву он ездил, надо сказать, часто…

Разглядывая фотографии, я обнаружила, что мои брови опять удивленно ползут вверх. Ну хорошо, допустим, что Семенов лично мотался с секретными документами в Москву и обратно. Почему бы и нет? Вероятно, это входило в его компетенцию. Но, вместо того чтобы ехать прямиком в аэропорт, он прется с «секреткой» домой, а там занимается черт знает чем — ведь, судя по некоторым деталям, попавшим в объектив, покойный занимался именно черт знает чем, — это, пардон, верх безалаберности.

— Это не его квартира, — как бы в ответ на мои мысли сказал Гром. — То есть не его собственная. Уважаемое семейство Семеновых в количестве трех человек, не считая покойного, проживает в другом конце города, недалеко от завода. А эту Юрий Константинович арендовал, так сказать, для интимных встреч. Знал об этом только штатный водитель Семенова да те, с кем происходили, хм, встречи. Шофер отвозил Семенова в аэропорт и возвращался только после того, как самолет благополучно поднимался в воздух. Так он всегда и делал. Но только после того, как Семенов два-три часа проводил в этом уютном гнездышке. Возвращение из Москвы в Тарасов происходило по тому же сценарию, но в обратном порядке: водитель встречал шефа в аэропорту, привозил сюда, а сам дожидался внизу в машине.

— И долго продолжался этот водевиль?

— Долго. Если кое у кого на заводе и возникали сомнения в отношении Семенова, то рот ему затыкали прежде, чем сомневающийся успевал поделиться хоть с кем-нибудь своими соображениями. Видишь ли, покойный имел очень влиятельного покровителя… — Гром выразительно посмотрел в потолок и на некоторое время замолчал. — В принципе шофер мог и не торчать у подъезда, — прежде чем покинуть любовное гнездышко, Семенов всегда предварительно созванивался с ним. Однако водитель предпочитал не покидать свой пост, потому что, как он сам утверждает, понимал, что, какие бы деньги шеф ни платил ему за молчание, если бы что-то пошло не так, по головке бы его, шофера то есть, не погладили. Иногда он все же ненадолго отлучался, как, например, вчера. Поехал в ближайший киоск за сигаретами. Именно в это время и позвонил Семенов, чтобы сообщить о краже документов.