На днях Старшой подарил мне пишущую машинку. Ундервуд, модель № 5 1908 года. Он купил ее у старьевщика – здесь, в лиссабонском порту. Многие клавиши вышли из строя, а рычаг освобождения бумаги вовсе отвалился. Но Старшой отлично знает, как я люблю возиться с поломанными вещами.

Несколько вечеров подряд я чинила свой ундервуд. Перед вами – первые слова, которые я пишу на этой машинке. Две-три клавиши все еще залипают, но это нетрудно исправить при помощи плоскогубцев и машинного масла.

Только это уже завтра. За окном моей каюты темно. Огни судов на речном рейде мерцают в черной воде. Я подвесила свою койку и собираюсь лечь спать.

Надеюсь, страшные сны мне сегодня не приснятся.

~

И вот опять вечер.

Сегодня нам со Старшим повезло. Каждое утро, чуть свет, мы ходим в один портовый кабак, где собираются безработные моряки в надежде найти приработок. Обычно работы нет, но сегодня нам кое-что подвернулось. Весь день, с утра до ночи, мы таскали мешки с углем. Платят за это плохо, но мы ни от чего не отказываемся. Теперь у меня все болит: спина, руки. От угольной пыли все чешется.

Но хуже всего усталость. Прошлой ночью я опять плохо спала. Вот уже месяц, как меня мучают кошмары.

Я вижу одни и те же сны.

Иногда мне снится, будто я снова стою в машинном отделении «Сонг оф Лимерик». Меня обхватили чьи-то сильные руки, грохочет паровая машина, и корабль вот-вот пойдет ко дну.

А бывает, мне снится комиссар Гарретта. Темно, я не знаю, где нахожусь. Возможно, среди могил на кладбище Празереш. Я вижу только маленькие глазки Гарретты. Они холодно светят из-под полей его шляпы. Чувствую резкий запах пороха из его револьвера. Выстрел звенит в ушах.

Но самый ужасный сон – о Старшом. Будто я стою под дождем, жду его у железных ворот в высокой стене. Время идет, я продрогла до костей. Убеждаю себя, что с минуты на минуту ворота откроются. Но в глубине души знаю, что это самообман. Ворота не откроются никогда. Старшой навсегда останется по ту сторону стены.

Иногда я кричу во сне. Однажды, не так давно, среди ночи в мою каюту ворвался Старшой с огромным разводным ключом в руках. Он услышал мой крик и решил, что кто-то проник на борт и хочет причинить мне зло. Такое вполне возможно. Здесь, в Лиссабоне, мы нажили себе опасных врагов.

Ну все, больше писать не могу, слишком устала. Продолжу завтра. Как же мне нравится мой ундервуд № 5!

~

Сегодня туман. Он пришел после полудня с Атлантики. Я только что была на палубе. Дальше кранов на пристани ничего не видать. С реки то и дело доносятся сиплые туманные рожки судов и звон рынд. Немного призрачные звуки.

Мы опять весь день таскали мешки с углем. За работой я думала о своей пишущей машинке и наконец нашла для нее применение.

Я напишу правду.

Правду об убийстве Альфонса Морру.

Чтобы все знали, что произошло на самом деле.

Я буду писать и так, быть может, смогу избавиться от ночных кошмаров.

Для тех из вас, кто меня не знает, сразу скажу, что я не человек. Я человекообразная обезьяна. От ученых я слышала, что отношусь к виду Gorilla gorilla graueri. Большинство моих сородичей живут в Африке, в непролазных джунглях по берегам реки Конго. Сама я, видимо, тоже оттуда.

Как я оказалась среди людей – не знаю. И скорее всего, не узнаю никогда. Думаю, я была тогда совсем маленькой. Возможно, охотники или аборигены поймали и продали меня. Мое самое первое воспоминание: как я сижу на холодном каменном полу с цепью на шее. Быть может, это было в Стамбуле, точно сказать не могу.

С тех самых пор я живу в мире людей. Я научилась понимать ход ваших мыслей, научилась понимать вашу речь. Я умею читать и писать. Знаю, что такое воровство и предательство. Что такое алчность. И жестокость. У меня было много хозяев, и большинство из них я предпочла бы забыть. Не знаю, кто из них дал мне мое имя и почему.