* * *

Если ты живёшь на берегу океана, а пуще того – на острове, то есть куда ни кинешь взгляд – по всей розе ветров – вода, тебе не прожить без того, что водится в этой воде. А Тихий океан не зря зовут Великим: он велик не только размерами, а и несметными сокровищами. И прежде всего, разумеется, рыбой. Вполне естественно, дальневосточники – в первую голову рыбаки. Не рыболовы-любители с удочкой, а профессиональные промысловики, неделями, месяцами, а нередко и годами живущие в море, на борту траулеров, плавучих баз и заводов. Это их руками добываются из океана миллионы тонн рыбы и морепродуктов, таких как белковый рекордсмен кальмар, натуральные афродизиаки – мечта любого ловеласа – краб, креветка, моллюски всех видов, в том числе знаменитые устрицы и вкуснейшие гребешки, трубачи, мидии, голотурии-трепанги и др. Французы, например, в год производят и съедают около полутора миллиардов штук устриц! Так что мы здорово отстаём от них не только по употреблению спиртного, хотя в последнее верится с трудом, не правда ли?..

Итак, вперёд, на тихоокеанские рыбные промыслы! Однако необъятное не объять, поэтому прошу не судить строго, а дополнять – пожалуйста!..

Лов рыбы ставными неводами был хорошо освоен японцами, жившими до войны на Сахалине. Они знали, в какие месяцы и в каких районах рыба подходит к берегу на нерест, и потому всегда были готовы к промыслу, рассчитывая на очень короткий срок путины весной. Руководил бригадой японский бригадир (синдо, «по-русски»: капитана) под контролем нашего синдо. Японцы были исполнительными, дело знали хорошо, вели себя смело даже в шторм. Они обучили наших рыбаков секретам добычи рыбы ставными неводами, научили и особенностям установки неводов, их изготовления и ремонта.

Весной сельди было так много, что вся прибрежная полоса белела от молок и икры. Подходы сельди зависели от температуры воды, поэтому первые её подходы были в районе Невельска-Холмска, потом смещались на север, а чуть позже – в залив Анива и на восточный берег Сахалина. Обычно невода начинали выставлять в марте, а в апреле ждали массового подхода сельди. Добыча производилась с кунгасов, а самоходный флот (катера, кавасаки) обслуживали бригады этих неводов. Катера буксировали кунгасы во время установки неводов со всеми необходимыми материалами. После установки невода буксировали кунгасы для обслуживания, т. е. дежурили у неводов вместе с бригадой и ждали рыбу. С появлением сельди в неводах рыбаки перебирали их и выливали рыбу в кунгасы. Когда её было не так много, рыба доставлялась прямо в кунгасах в цех переработки.

На промысле сельди работали сотни кунгасов и лодок, много бригад. Это была основная рыба того времени! Население страны традиционно уважало её как продукт питания. Сельдь давала доход рыбным предприятиям и заработок рыбакам и обработчикам. Брали сельдь тысячами тонн, что окупало все расходы по добыче. Японцы-рыбаки жили в отдельных палатках, сами готовили себе пищу, иногда пользовались тем, что было приготовлено русскими поварами. В тёплые солнечные дни все ели на берегу, где были установлены столы, скамейки и печь под навесом. Это называлось по-флотски «камбузом».

Когда же начинался ход сельди, люди сутками работали в море без сна и отдыха. Так продолжалось до тех пор, пока не заканчивалась путина. Иногда шторм нарушал установленный порядок. Тогда люди не выходили в море, отдыхали на берегу. Как правило, штормы приносили много неприятностей: повреждали невода, срывали крылья, обрывали оттяжки. Восстанавливать невода надо было срочно, потому что после шторма начинался подход сельди. Во время весенней путины рыбаков ежедневно посещали представители горкомов, трестов, рыбокомбинатов. Контроль был «на недосягаемой высоте»!

Сельдь лучше всего шла в ночное время. Чтобы поднять настроение рыбаков и как-то их согреть, иногда по распоряжению горкомов в море направляли буфеты. Как были рады рыбаки такой заботе! Для «сугрева» выпивали по 100–150 граммов спирта, закусывали и с новыми силами приступали к работе. Пьяных среди рыбаков в море не было! Не было пьянок и на берегу. Встречались отдельные выпивохи, но это были люди из посёлков, что находились рядом с рыбацким станом. К середине 60-х годов подходы сельди к берегам Сахалина значительно сократились. Уменьшилось число промысловых бригад. Многие рыбокомбинаты отказались от постановки ставных неводов для лова сельди. Невода ставили для лова горбуши, которая шла на нерест в июле-августе. Подходы этой рыбы были не каждый год богатые. Конструкция неводов и способ их постановки схожи с неводами для лова сельди. Однако ячея дели, из которой готовился невод, была более крупной.

Обработка горбуши куда более сложная: каждую нужно распотрошить, отделить внутренности, икру и молоки, после чего очистить от крови и промыть. Только после этого она шла в посол. Солили каждую рыбину отдельно, набивая внутрь соль и укладывая в чаны. В связи с сокращением массовых подходов рыбы к берегам Сахалина большинство предприятий рыбной промышленности стали убыточными и были сокращены.

Численность сахалино-хоккайдского стада сельди в 1958 году стала очень низкой. Полностью был прекращён лов нерестовой сельди ставными неводами, основу промысла стала составлять нагульная сельдь (до 30 % жирности!), отлов которой вели кошельковыми неводами суда базы сейнерного флота и рыбокомбинатов. Но этим судам не хватало скорости при обмёте косяков неводами. На судах типа СО-3ОО (сейнер океанский) был внедрён для лова сельди трал вместо кошелька. Им стали брать сельдь не только при волнении моря до 6 баллов, но и на значительных глубинах – до 130 метров. Перед сахалинскими рыбаками открылись широкие перспективы освоения новых промысловых районов, в первую очередь Охотского моря. Расширился район промысла и в Татарском проливе, отделяющем остров от материка. От Александровска до мыса Крильон вели добычу суда прибрежного лова государственных предприятий и колхозов кошельками, тралами, ярусами, дрифтерными сетями. Хотя уловы рыбы ярусами и дрифтерными сетными порядками были незначительными, важно было то, что добывающий флот набирал силу. Суда начали работать круглогодично. Это позволило производственному объединению «Сахалинрыбпром» зимой 1955/56 года организовать экспедиционный лов трески, камбалы, краба, кальмара.

Уже в начале 50-х годов начался переход от прибрежного лова рыбы к морскому. Было создано в Невельске управление активного лова, флот которого начал вести промысел рыбы у берегов Камчатки. Первое время лов производили тралами суда типа СРТ-300 (средний рыболовный траулер с машиной мощностью 300 лошадиных сил). Позднее район промысла переместился в Берингово море, в заливы Бристоль и Аляскинский. На смену СРТ-300 пришли СРТР-540 (средний рыболовный траулер-рефрижератор) и СРТР-400, а в последние годы – СРТМ-800 (средний рыболовный траулер-морозильщик) и БМРТ (большой морозильный рыболовный траулер). Очень трудно было работать в осенне-зимний период, когда штормовые ветры не утихали неделями. Районы промысла покрывались льдами. Суда подвергались обледенению, и команды производили обкалывание льда иногда сутками. Длительные экспедиции были в Бристольском и Аляскинском заливах. Эти районы очень тяжёлые по метеоусловиям. Недостаточное количество приёмных плавучих баз сдерживало сдачу рыбы. Штормовые погоды не всегда позволяли получить топливо, воду, продукты. При отсутствии или ограничении пресной воды команды сутками не умывались, экономя её для приготовления пищи. Всё перенесли моряки тех времён, всё ушло в прошлое, но одно не забывается и вряд ли забудется. Тогда в Бристольском заливе в шторм при сильном обледенении погибло четыре СРТ-300 вместе с экипажами.