…Дождь лил как из ведра. Холодный осенний дождь в десять часов вечера десятого октября. Работающие на полную катушку дворники с трудом справлялись с темными потоками воды, безжалостно хлеставшими по лобовому стеклу моего джипа. Огни вечернего города плели за окнами разноцветные кружева, скользили мутными бликами по забрызганным зеркалам заднего вида и плясали рваными пятнами по бегущему навстречу асфальту. Мне некуда было спешить, но в тот момент я был настолько взволнован, что давил на педаль газа намного сильнее, чем позволяла разыгравшаяся за бортом стихия. И она сполна отплатила за такое идиотское безрассудство. Логическая развязка была неожиданна и вместе с тем банальна, как заношенное клише в десятках штампованных кинофильмах, над которыми я посмеивался не раз и не два. Зазвонил мобильный телефон, валявшийся на соседнем сидении. Он и раньше звонил в самое неподходящее время, но тогда мой ангел-хранитель был начеку. А в тот дождливый вечер он отвлекся на одно мгновение вместе со мной, и все пошло кувырком. Я протянул руку и машинально повернул голову, чтобы посмотреть на чертов дисплей. В следующее мгновение раздался глухой удар, и все вокруг затянула непроглядная чернота.

* * *

Очнулся я в отдельной больничной палате, весь в бинтах и пластырях, с прикрепленной к руке капельницей, головной болью и дьявольским зудом, охватившим все тело, как огонь картонную коробку. Осторожно вдохнул кондиционированный воздух с терпкими примесями каких-то лекарств, скользнул опустошенным взглядом по идеальной белизне окружающей среды и услышал тихое всхлипывание. Это примостившаяся поблизости жена активно изображала радость по поводу моего успешного возвращения с того света.

– Руки-ноги целы? – поинтересовался я, чувствуя, как закипают мозги при каждом произнесенном слове.

– Целы. У тебя черепно-мозговая травма и перелом двух ребер. Еще неглубокие порезы на лице, но ты не беспокойся… – торопливо забормотала она, сгорая от нетерпения вывалить на меня как можно больше «хороших новостей», но я не дал ей договорить.

– Дай закурить.

– Что?

– Дай сигарету, твою мать! – мне хотелось ее придушить.

– Тебе нельзя.

Голос ее дрожал: я понял – стоит немного поднажать, и она сдастся.

– Мне больно говорить и, наверное, будет еще больнее, когда я встану, но не сомневайся – я встану, и тогда черепно-мозговая травма появится и у тебя.

Угроза подействовала. Беспокойно покосившись на дверь, она вытащила из кармана белого халата пачку сигарет и одноразовую зажигалку. Прикурила сигарету и сунула мне в зубы. Табачный дым сыграл со мной злую шутку. Я жутко закашлялся, будто вдохнул полной грудью из выхлопной трубы большегрузного самосвала и… переместился в недалекое прошлое.

* * *

Наручные часы показывали 9.15 утра. На кухне пахло пряностями из баночек, аккуратно расставленных на золотистой полочке, и черным кофе, дымящимся в белой кружке у меня под носом. За окном нагонял тоску унылый пейзаж. Он мог бы называться: «Пасмурное утро на городской окраине» или «Не нравится? Копи деньги и вали на Рублевку». Бодро бухтел телевизор, закрепленный специальным кронштейном в углу под самым потолком. Обреченно глядя в тарелку, я тщательно пережевывал овсяную кашу с курагой и ждал, когда же, наконец, запиликает мой мобильный.

…Рожденный в муках проект развития моего бизнеса сулил большие дивиденды, но вот заковырка: чтобы его внедрить, необходимо было задействовать ресурсы, которыми я не располагал. Требовался партнер, способный подхватить меня под руку и повести за собой в светлое и сытое будущее. Выбрать на эту роль важного дядю с железными мускулами не составило большого труда, но следом возник вопрос: как к нему подступиться?

Послать предложение по электронной почте – все равно, что написать: «На деревню дедушке».

Подойти на улице, растолкав плечом охрану, и сказать: «Здравствуйте. Вот я, такой хороший парень, давайте дружить», – тоже не вариант. В таких делах идти напролом все равно, что стучаться лбом о бетонную стену. Тут нужно действовать аккуратно, и лучше всего с помощью посредника. «Когда начинает болеть мозоль, вспоминаешь про старый башмак». Интуиция подсказывала, что где-то на чердаке под названием «память» у меня пылится такая обувка. Нужно лишь закатать рукава и переворошить кучу хлама, чтобы ее отыскать.

* * *

Когда-то его звали Мишка. В нашей дворовой компании он выделялся умением сочинять всякие небылицы. Теперь, много лет спустя, рыжий заморыш в очечках с толстыми стеклами нагулял солидный вес и трансформировался в ответственного министерского работника Михаила Александровича. Накануне вечером мы повстречались с ним за ужином в ресторане, и в конце третьего часа непрерывного возлияния он пообещал решить мою проблему. Причем был настолько любезен, что наотрез отказался от предложенного вознаграждения. Выслушав слова благодарности, добрейший Михаил Александрович расплылся в широкой улыбке и заявил покровительственным тоном: «Да брось ты распинаться, Вадик, свои люди – сочтемся».

Итак, встреча с важным дядей была намечена на одиннадцать часов утра следующего дня в его резиденции, расположенной в центральной части города, а в девять часов Михаил Александрович обещал связаться со мной, чтобы подтвердить время аудиенции.

«Мишка, Мишка, где твоя улыбка, полная задора и огня…», – я невольно поморщился. Мне вспомнилось его обрюзгшее лицо с двойным подбородком и мутные глаза, в которых из-за высокого забора напускной респектабельности выглядывала глубокая тоска: Сколько тебе лет? Если не ошибаюсь, ты старше меня на три года. Значит – тридцать семь.

Стрелка часов перевалила за 9.20, а он все не звонил.

Можно было бы, конечно, задвинуть под кровать приличие и позвонить самому: «Ой, извини, что потревожил, но ты случайно не забыл обо мне?». И услышать сонный ответ: «Нет. А кто это?». Или еще хуже: «Он умер. Не беспокойте усопшего».

Я покончил с кашей и принялся за кофе.

– Ты помнишь, что в семь мы должны быть у Пустоваловых? – донеслось из прихожей приглушенное карканье жены.

Она вертела плоской задницей около зеркального шкафа-купе, пытаясь решить сложную головоломку, чем бы ей прикрыть ее на предстоящей вечеринке. Обычно подобное дефиле заканчивается словами: «Мне нечего надеть» или «Хуже меня будет выглядеть только их пудель».

– О чем это ты? – лениво отозвался я. Разумеется, мне было хорошо известно, где и с кем я должен был провести ближайший вечер, но хотелось ее поддеть.

– Не притворяйся умнее, чем ты есть на самом деле, – она раскусила мой посыл. – И, кстати, мне потребуются деньги.

– Надеюсь, ты знаешь, где их взять? Полочка в серванте не в счет.

– Меня устроит твой бумажник.

Я замялся, обдумывая ответную колкость, когда протяжно заскулил дверной звонок.