Милиционер, то есть, конечно, полицейский, смотрел на Веру Васильевну неодобрительно:

— Вы хорошо понимаете, что делаете? — спросил он как-то даже сварливо.

— Хорошо. — Вера Васильевна ответила сухо, чтобы сразу пресечь дальнейший разговор и пойти заниматься своими делами.

— Вы отказываетесь писать заявление о том, что у вас пропало. Таким образом, я не смогу задержать преступника.

— У меня ничего не пропало. — Говорить еще суше у Веры Васильевны не получалось.

— Хорошо, не у вас. В отделении. Вот ваша сотрудница утверждает.

Вера Васильевна многообещающе посмотрела на свою сотрудницу. Впрочем, сотрудница, кажется, не сильно испугалась.

Вера Васильевна тяжело вздохнула. У полицейского-милиционера была желтоватая кожа, мешки под глазами, выглядел он нездоровым, несмотря на явную молодость.

— Вас как зовут? — спросила она.

— Иван Евгеньевич.

— Иван Евгеньевич, я думаю, наш разговор можно закончить. Извините, что побеспокоили. А наша сотрудница (последнее слово Вера Васильевна произнесла с выраженным ударением) нальет вам в комнате отдыха горячего чаю. И проводит вас. С ней вы сможете обсудить мой неправильный подход к проблеме правонарушений в этом отделении. Надеюсь, Марина Валерьевна, с этим вы справитесь. И с чаем, и с обсуждением.

Марина Валерьевна, к мстительному удовольствию начальницы, покраснела.

— Постараюсь, — пробормотала она скороговоркой, пока Иван Евгеньевич выбирался из кресла.

Вместе они наконец вышли из кабинета. Вера Васильевна немного погримасничала, чтобы избавиться от прилипшей улыбки. К сожалению, одиночество ее долго не продлилось.

— Вера Васильевна, — возбужденно обратилась к ней старшая сестра отделения, влетая в кабинет, — я тут ни при чем. Я эту вашу… — Старшая запнулась, явно удерживаясь от нелестного эпитета, — …предупреждала, чтобы она в милицию до вашего прихода не звонила!

— Оксана Петровна, она не «эта» и не «моя». Она — наш с вами общий новый доктор.

— Тьфу, — энергично отреагировала старшая на урезонивающее напоминание заведующей, — доктор.

— А то, что вы ни при чем, — продолжила Вера Васильевна, — я, естественно, догадалась. Так что он натворил? Кстати, кто он?

— Да из 7-й палаты. С гепатитом который, наркоман, наверное. Вчера вечером стащил еду у соседей. Девочки с ним поговорили.

— Марина Валерьевна вызвала милицию из-за еды? — Вера Васильевна скептически улыбнулась. — Оксана Петровна! Я задержалась на общей пятиминутке не более получаса. Объясните мне толком, что произошло. Немедленно.

Заведующая говорила негромко, но старшая сестра почувствовала приближение настоящих проблем, поэтому тяжело вздохнула и пустилась в немедленные объяснения:

— Тут у нас смена дежурила. Ну и утром стали уколы делать, телефон зазвонил, ну он и стащил шприц с обезболивающим учетным, а Марина Валерьевна его увидела и, нет чтобы разобраться, давай сразу в милицию звонить. Пришла она сегодня раньше, видите ли.

Про учетное обезболивающее Оксана Петровна упомянула вскользь, надеясь на чудо — что заведующая пропустит это мимо ушей.

Чуда не случилось.

— А ампула? — первое, что спросила Вера Васильевна.

— С ампулой все в порядке, — поспешила успокоить ее Оксана Петровна, ампулы нужно было сдавать по счету.

— Так. Пациента, которому предназначалось лекарство, обезболили?

— Да. У меня был небольшой запас.

— Наркоман уколоться успел?

— Нет. Марина Валерьевна помешала. Она его в коридоре и поймала со шприцем этим.

— Прекрасно. То есть все в порядке? — уточнила Вера Васильевна. Но Оксана Петровна хорошо знала, что дальнейший разговор будет еще более неприятным. — Напомните мне, Оксана Петровна, кто сегодня дежурил?

— Мельникова и Травина.

— Оксана Петровна, мы ведь с вами уже обсуждали, что эти сестры не должны работать вместе! Мельникова переваливает часть своей работы на Травину. Кто оставил лоток со шприцами?

— Мельникова, — призналась Оксана Петровна, избегая смотреть на заведующую.

Анна Сергеевна Мельникова была пожилая, заслуженная медсестра, которая не сомневалась, что знает все лучше всех. Она принципиально старалась не учить новые инструкции, не выполнять распоряжений, которые казались ей неправильными. Вере Васильевне не хотелось обижать немолодую женщину, но она настаивала, чтобы график составлялся с учетом этих ее особенностей, и в пару с Анной Сергеевной вставали квалифицированные и бойкие медсестры среднего возраста. Но опытные дамы совершенно не желали проводить дежурство в конфликтах, поэтому кто-то поменялся, и в результате с Анной Сергеевной дежурила молоденькая и очень тихая девочка Зоя. О таком обмене старшую сестру стопроцентно предупредили, причем в письменном виде. Но Оксана Петровна взяла на себя ответственность. И что более неприятно, Оксана Петровна знала, что Вера Васильевна по понедельникам с самого утра должна идти на общую пятиминутку, не заходя в отделение. А замена была на воскресенье. И в графике, который подписала заведующая, стояли на этот день совсем другие фамилии.

Вера Васильевна пристально посмотрела на старшую сестру, но ничего не сказала.

Оксана Петровна под ее взглядом пошла красными пятнами.

— Вы свободны, Оксана Петровна. Через 10 минут сделаем общий обход. Предупредите, пожалуйста, всех. Если вам не трудно, конечно. Да, и объяснительные мне на стол. К обеду. Включая вашу собственную.

— Можно? — не успела Оксана Петровна выйти, заглянула Марина Валерьевна.

— Заходите. — Вера Васильевна посмотрела на часы. Понедельник. 9.45. Отличное начало недели! — Слушаю вас.

— Вы считаете, что я поступила неправильно?

— Я считаю, что, до того как действовать, вы обязаны были поставить в известность свое непосредственное начальство. То есть меня.

— Но я позвонила в районный наркоконтроль.

— Молодец! — Вере Васильевне начала изменять выдержка. Марина Валерьевна, в короткой юбке, с ярко накрашенными губами и маникюром, совершенно не соответствовала ее представлениям о том, как должен выглядеть врач. Вере Васильевне очень хотелось бы заменить девицу на кого-нибудь более подходящего к должности, но… К сожалению, внешность Марины Валерьевны вполне устраивала одного из заместителей главного врача.

— Настоящая мисс Марпл, — не без ехидства заметила Вера Васильевна.

— Но он наркоман! Он же… А она старая! И вообще… — Марина Валерьевна чувствовала себя борцом за правду и справедливость.