Поглощенный этими мыслями, он и не заметил, как дошел до кабинета с надписью «Заведующая отделением». Заглянул. Нынешняя начальница говорила по телефону, кивнула ему, чтобы проходил.

— Послушайте, я уже вам сказала, что с доктором поговорю. Я уверена, что он работает добросовестно, старается. Не думаю, что нужно давать такие резкие оценки. Безусловно, писать жалобу — ваше право. — Вера Васильевна помолчала, выслушивая какую-то тираду собеседника. — Хорошо. Давайте договоримся так: вы зайдете ко мне завтра утром, мы вместе с вашей мамой поговорим с ее лечащим врачом. Ну если не можете завтра… Конечно, это сильно меняет дело… — В голосе заведующей послышался нескрываемый сарказм. — Да, я поговорю и с дочерью вашей. Это не важно. В любом случае пусть зайдет кто-то из семьи, чтобы мы могли очно продолжить этот разговор. Я никоим образом не сомневаюсь, что ваша деятельность очень важна. Но мне кажется, что подобные вопросы нужно решать не по телефону и не через секретаря. Да, кстати, я надеюсь, завтра действительно придет внучка нашей пациентки? Ну, значит, договорились. — Она положила трубку и взглянула на Алексея Максимовича.

— Ну что, Алексей Максимович, вам есть что мне сказать?

Полагая, что его внутренний монолог о несправедливости жизни заведующую не заинтересует, Алексей Максимович отрицательно покачал головой.

— Тогда объясните, пожалуйста, почему дочь пациентки Василевской сейчас позвонила и сообщила, что вы систематически грубите ее матери и очень плохо ее лечите?

— Не знаю. — Алексей Максимович искренне не понимал, почему на него жалуется именно Василевская. Эта пациентка ему даже нравилась. С ней интересно поболтать, хотя вообще-то он пожилых больных не любил.

— Вы сказали ей что-нибудь обидное? — допытывалась начальница.

— Совсем нет. В последний раз она меня даже чаем угостила. Я дежурил вечером, ну вот и… — вспомнил Алексей Максимович.

— Подождите, но ведь дежурили вы, кажется, в понедельник, а сегодня четверг… Вы что, целых два дня ее не смотрели?

— Почему не смотрел? Заходил, но так, ненадолго… А что? Давление у нее нормализовалось… Все остальное — возрастное.

— Понятно. То есть с понедельника вы с ней ни разу толком не пообщались, да? А обход сегодняшний уже провели. Бегом пробежали мимо.

— Историю болезни я заполнил правильно, — сухо сообщил доктор.

— Это очень интересно. Особенно интересно это будет комиссии.

— Какой комиссии?

— Той, которая к нам приедет, если в департамент поступит на вас письменная жалоба.

— Жалоба? На меня? За что?

— Ну, вероятнее всего, за нечуткое отношение. Впрочем, чуткость — не ваша сильная сторона. Хорошо, с этим закончим.

— Почему закончим? — Алексей Максимович, ожидавший длинной нотации, почувствовал себя разочарованным.

— Вы человек взрослый. Не воспитывать же мне вас. Вот с этой историей болезни другой вопрос. Здесь вы плохо анамнез собрали, консультации и анализы не все назначили.

— Так все же и так ясно!

— Что именно?

— Ну… диагноз.

— Алексей Максимович! Вы ведь знаете положенный объем помощи, правда?

— Знаю.

— Вот и приведите историю болезни в соответствие. И учтите, что теперь я ваши истории буду просматривать очень пристально.

— Могу идти?

— Идите. Впрочем… Алексей Максимович, вы свою работу тоже совсем не любите? — Вера Васильевна вспомнила разговор с Мариной. На Алексея Максимовича она сердилась больше, поскольку и ожидала от него большего.

— Знаете, Вера Васильевна, я думаю, вас это не касается. — Алексей Максимович не сдержался и ждал не менее резкого ответа.

— Посмотрим… — Заведующая неожиданно улыбнулась. — Идите работайте.

Алексей Максимович вышел из начальственного кабинета и посмотрел на часы. Беседа их длилась всего каких-то 10 минут. Надеяться, что пациентка его не дождалась, не стоило. Однако в ординаторской никого не было. Он включил чайник. Настроение, и без того с утра не лучшее, теперь было безнадежно испорчено.

В дверь постучали. Вошла постовая медсестра.

— Алексей Максимович, я заполнила историю болезни. А больная ваша в четвертой палате.

— Спасибо.

— И еще из третьей пациентка, Василевская, сказала, что у нее голова сильно болит, просила, чтобы вы зашли.

— Хорошо, сейчас зайду. А давление вы ей мерили?

— А вы не назначали. — Медсестра работала в больнице, когда Алексей Максимович еще не родился. Ей было совсем нетрудно померить давление, но молодой доктор должен знать свое место, а не помыкать пожилыми людьми.

Алексей Максимович злобно посмотрел на вредную тетку, но ничего не сказал, взял тонометр и быстро вышел из ординаторской.

Больная Василевская, когда он вошел, страдальчески посмотрела на него.

— Татьяна Тихоновна, вас что-то беспокоит? — спросил Алексей Максимович с профессиональным равнодушием.

— Голова болит, — тихо ответила она.

— Что ж, давайте давление померяем.

Алексей Максимович нашел давление несколько повышенным и сделал возникшей за его спиной медсестре необходимые назначения.

— Татьяна Тихоновна, сейчас вам таблеток дадут, давление снизится и голова пройдет.

— Спасибо, доктор. А когда я могу выписаться?

— Как вам сказать? — Алексей Максимович считал, что в пребывании дамы в отделении нет никакого смысла, но догадывался, что сообщить ей об этом — значит проявить ту самую нечуткость. — Думаю, через пару недель. Давление стабилизируем, и вообще.

Что «вообще», доктор и сам не знал, но зато это «вообще» производит магическое впечатление на его пожилых пациенток. Татьяна Тихоновна исключением не была.

— Вы считаете, что через две недели мне станет лучше?

— Конечно.

— Спасибо, доктор! Я в вас очень верю.

Алексей Максимович улыбнулся ей и вышел из палаты. Больше всего ему хотелось спросить: зачем было жаловаться, если она ему так верит?

В принципе он не был таким уж дураком. И никаких сомнений в том, что пациентке не хватает обычного внимания и душевного разговора, у него не было. Но он совершенно не считал, что душевный разговор входит в его обязанности. И вообще, сами подумайте: сейчас говорят о стандартах лечения. Стандарты он все прекрасно выполняет. А где, скажите, в этих стандартах строчка про душевные разговоры? Вот то-то! Да и разговоры душевные — это уже психотерапия. А психотерапия — теперь отдельная медицинская специальность. У него сертификат по терапии, и не надо к нему предъявлять завышенные требования! Вот так!

Пожилая пациентка, совершавшая ежедневный моцион в коридоре, резко ускорила шаг — Алексей Максимович последнюю фразу случайно произнес вслух. К счастью, до ординаторской оставалось два шага. Наобщавшийся доктор предвкушал, как спокойно, в тишине попьет чаю, потому что Марина Валерьевна, сразу после обхода поговорив с заведующей, куда-то ускакала очень довольная. Но ему сегодня явно не везло.