— Пойдем, Мари! Быстрее! Нужно спешить!

Меня с силой тянут назад чужие руки.

— Он! Он там! Таааам! Как вы не понимаете! Мне надо! К нему! Его надо спасти! Бадрииииид!

Бьюсь в их руках раненой птицей.

Как они могут? Как не понимают? Каждая секунда на счету!

— Мы ничем не поможем! Ничего не сделаем! Мари, там достаточно людей! Если можно спасти, то его спасут! Бежим! Пока и нас здесь не накрыло!

— Нет! Мы должны! Должны что-то сделать! Шанс есть! То крыло не пострадало! А он спит! Потому что я его опоила! Мы опоили! И мы должны достать его оттуда! Должныыыыы!

Боже! Я же этого себе не прощу! Никогда не прощу!

Он там беспомощный, и из-за меня! А я должна бежать? Спасаться? Неееет!

— Мари, бежим! Иначе нас тоже накроет! Из-под этих обломков нам тогда не выбраться!

— Но он… Он…

Рвусь из их рук. Вырываюсь. И лечу вниз, как подкошенная, до костей раздирая колени.

Ослепительный всполох и там. Вместе со стеклами вылетают вещи из его кабинета. Из спальни.

— Нет. Нет, нет, нет, — беззвучно шевелю губами, прижимаю руки к сердцу. А голоса нет. Один сорванный хрип со свистом.

— Мари. Если успели, то его вытащили оттуда! А если нет… То уже поздно! Ты должна думать о малыше!

Черное пламя клубится. Подбирается к туннелю. Уже сейчас в горло забивается едкая гарь.

— Бежим, иначе мы здесь задохнемся! Ребенок, Мари! Ребенок!

Меня встряхивают крепкие руки охранника. А Лора орет так, что звенит в ушах.

Ребенок. Да. Я должна ради него.

Но…

Мое сердце рвется туда! К нему! Быть вместе! В жизни или в смерти! Потому что даже она не должна нас разлучить! Он обещал! Он обещал, что в ад спустится за мной! А я? Я его предала! Я его практически убила!

— Давай, Мари. Поднимайся! Бежим! Ты ничем не поможешь, особенно своей смертью! И смертью малыша!

И я позволяю схватить меня за повисшую руку.

И даже бегу вслед за несущейся вперед Лорой.

Может, и правда кто-то успел? Может, его спасли?

— Нет, нет, нет, нет!

Бьется внутри уже немой крик.

Но я несусь вперед. Не к нему, а оттуда. На полной скорости.

— Быстрее, Мари, — я снова останавливаюсь, задыхаясь и оборачиваясь назад.

Мы выбрались из туннеля, и теперь я жадно, судорожно глотаю чистый воздух.

— Быстрее, машина тоже долго ждать не будет. Нас могут искать! Даже гнаться! Кто-то же устроил этот взрыв!

Со слезами на горящих от жара глазах в последний раз смотрю обратно.

Я ведь с жизнью своей прощаюсь. А она рухнула, как дом Бадрида. Как карточный домик, который просто смело!

Из узкого выхода, из которого мы только что выбежали, начинает валить густой черный дым.

И только сейчас окончательно накрывает.

Конец! Это конец!

Охранник Лоры подхватывает меня на руки.

Но я уже даже не бьюсь в его руках. Просто повисаю.

Несется за поворот, где тут же открывается дверь высокой черной машины.

Усаживает на заднее сидение, пока Лора быстро прыгает вперед, к водителю.

И…

Меня тут же сжимают чьи-то руки. Так крепко, что почти нечем дышать!

— Алекса?

Совсем не изменилась. Для меня, кажется, три жизни прошло.

А она все такая же. Румяная и с золотой кожей. Даже прическа такая же. И духи. Будто ничего и не изменилось!

— Да, Мари, да. Это я! Ну тихо, тихо, — обнимает меня сильнее. Гладит по волосам.

— Твой кошмар закончился, Мари! Теперь у тебя будет жизнь! Нормальная жизнь!

— Он! Он моя жизнь! — кричу сквозь слезы, обхватывая себя руками.

Не хочу. Даже прикасаться к ней не хочу сейчас!

— Мари, ну послушай! Так вышло. Дом подорвали. У Багировых слишком много врагов! Ну посмотри на меня, посмотри, моя хорошая! Мы зря тебя вытащили, да? Думаешь, зря? Ты счастлива была с ним? А его семья? А его братья? На что ты надеялась, что станешь его женой? Не стала бы, Мари. Никогда бы не стала! Даже если бы он сам хотел, разве может наследник рода Багировых жениться на той…

— На какой? На ком? На выкупе, да, Алекса? Это ты хотела сказать? Что я просто тряпка для ног? Так ты сама к этому меня привела! Я жизни, твою и родителей, между прочим, спасала! И если бы не твоя дурь, все иначе быть могло! Совсем иначе!

— Да, Мари. Да! Я виновата! Виновата перед всеми! Ты думаешь, я этого не понимаю? Не чувствую? Да мне каждый день об этом отец с матерью напоминают! Потому что теперь мы должны жить, как крысы. Прятаться. Бизнес нормально вести, даже самый маленький нельзя. Только отец что-то начнет, как тут же закрывают. Кислород перекрывают. И мы бежим. Переезжаем. Снова и снова. И так до бесконечности. По кругу. Чтобы хотя бы прокормиться! Я виновата! Да! Виновата! Но разве ты страдала больше нас, а, Мари? Если сама кричишь о том, что он твоя жизнь! Значит, я не ошиблась! С самого начала поняла, что ты влюблена в него, как дикая кошка! И не такой уж, я смотрю, тяжелой, была твоя жертва ради нас! Ты уж точно там не бедствовала и не страдала! И в глаза тебе никто, как мне каждый день, не плевал!

Только отворачиваюсь к окну.

Что ей объяснять?

Мне сейчас уж точно не до каких-то мелочных разборок!

Только сквозь пелену слез смотрю на город, который продолжает жить, как ни в чем ни бывало.

И с замиранием сердца на пожарные машины, которые начинают нестись с оглушительными мигалками туда…

Может, спасут?

Мелькает в мыслях, и я прижимаю руку к груди.

Вон и скорые тоже едут.

И сердце колотится так сумасшедше!

Основной, самый большой взрыв пришелся не туда, где был Бадрид! А, значит, есть шанс, что его спасут?!

— Ну прости меня. Прости, Мари, — Алекса примирительно гладит меня рукой по плечу.

Как в детстве.

А я думаю только о том, какие же мы на самом деле чужие. Стали за это время, потому что я изменилась? Или и были всегда, а я не понимала?

— Ты знаешь, как я рисковала? Как мы все рисковали ради тебя? И этот побег… Он дорогого нам стоил! Да даже в город попасть, и то не представляешь, как было трудно! Мари! Ну прости меня! Ты его любишь, да? Правда, любишь?