«…А вот наисвежайший лакомый слушок от вашего „Гласа общества“, драгоценный наш читатель! Из достоверных источников нам стало известно, что с триумфом возвращающийся из делового, притом весьма успешного для его финансов, вояжа на Багамы лорд Эрон Арбогаст, вскоре готовящийся принять титул графа Арбодина, имеет и тайный мотив: он едет домой, дабы подыскать себе добропорядочную английскую графиню!»

Внутри изящной кареты, выкрашенной в такой темно-зеленый цвет, что она казалась почти черной, запряженной великолепной парой лошадей и катящейся вниз по Бонд-стрит, один пассажир протянул другому газетный листок, открытый на колонке светских сплетен.

Второй пассажир бегло просмотрел заметку.

– Хм-м-м… «весьма успешный для финансов вояж», стало быть?

Первый пассажир пожал плечами:

– Ну… полагаю, термин «изгнание» не вполне подходит для газетенки столь низкого пошиба.

Второй приглушенно не то хихикнул, не то хмыкнул:

– Добро пожаловать в родные пенаты, лорд Эрон Арбогаст!

А тем временем в будуаре в некогда фешенебельном, а ныне захолустном пригороде Лондона изящный девичий пальчик скользил по колонке газетных сплетен. Нежная ручка проворно схватила перо, обмакнула его в чернильницу, стоявшую на секретере… На столе лежал обычный листок форматом тринадцать на шестнадцать дюймов, на котором уже начертано было несколько имен богатых, титулованных, подходящих особ.

Перо на мгновение замерло над страничкой… затем заостренный его кончик медленно поднялся к самому верху списка, где тотчас начертано было очередное имя.

А потом перо подчеркнуло это новое имя. Дважды.

В то же самое же время за завтраком, совсем неподалеку (если иметь в виду расстояние) и в ином измерении (если иметь в виду аристократизм) молодой человек, яростно работая вилкой, запихивал в рот куски яичницы, машинально проглядывая газетенку. Вдруг глаза его, за мгновение до того осоловелые, широко распахнулись и наполнились ужасом. Не может быть! Вилка выпала из его пальцев, клацнув по фарфору тарелки и разбрызгивая по снежно-белой скатерти желток. А рука, сжимавшая газетный лист, сжалась в кулак – да так, что костяшки пальцев побелели.

– Лорд Эрон Арбогаст!

– Нет нужды беспокоиться, Сандр, – заверила Электра Уортингтон своего брата Лисандра, который молча выразил протест против избранной ею стратегии. – Ну что может пойти не так?

Следовало бы ей благоразумно промолчать, чтобы не сглазить: планы Уортингтонов, как бы продуманны они ни были, обычно терпели фиаско.

Сейчас была полночь, и барышня сидела под протекающими останками кровли, держа на коленях видавший виды дуэльный пистолет (некогда превосходный, да и сейчас вполне рабочий) и глядя на загорелое красивое лицо мужчины, взлохмаченного, связанного и разъяренного. На свой последний шанс вытащить семью из нищеты – шанс, ради которого она рискнула своей репутацией и добродетелью. И впервые за всю свою бесшабашную жизнь она ощущала себя в западне!

«Черт подери, я похитила не того человека!»

Жидкая дорожная грязь ухудшала и без того прискорбный вид старенькой кареты. Безжалостный ливень тотчас смывал основную ее массу прямо на промокшую ухабистую дорогу. И хотя минуло уже два часа пополудни, никто не смог бы определить время, потому что небо затянуто было темными тучами и рассвет так толком и не наступил…

Лорд Эрон Арбогаст, внук и наследник графа Арбодина, умело правил каретой, направляя ее сквозь непогоду умелыми и мозолистыми руками. Странно даже было вспоминать, что когда он уехал из Англии десять лет назад, то не правил ничем тяжелее спортивного двухколесного экипажа! Тогда он и помыслить не мог о том, что истинный аристократ способен в роли возницы противостоять столь яростной непогоде…

Теперь же ему было откровенно начхать на струи дождя, молотившие по полям шляпы, одолженной у его слуги Хейстингза, – ну разве что он вспоминал, что дожди на Багамских островах не в пример теплее…

Клеенчатый плащ возницы также был одолжен у Хейстингза, а собственный его теплый шерстяной наряд отдан недужному, мучающемуся лихорадкой слуге, который сейчас трясся внутри некогда роскошной, а ныне порядком обшарпанной кареты.

Львиную долю его накоплений съело плавание до Лондона, однако стоило кораблю пришвартоваться в порту – и лорд Эрон испытал острейшее желание как можно незаметнее и скорее бежать из города, где свершилось его «юношеское падение»…

К тому же все обошлось куда дороже, чем ожидалось: два пассажирских места на грузовом корабле, для него и Хейстингза, шикарные костюмы, которые сейчас согревали дрожащего в лихорадке слугу, видавшая виды карета и пара колченогих лошадей, ступающих не в лад и с трудом тянущих свою ношу…

Да что там переезд по морю! Купленный им «конь для джентльмена» на деле оказался мосластым гнедым мерином сомнительного происхождения, с угрюмым нравом, длинными тощими ногами, но на удивление легкой походкой и весьма философским, даже циничным взглядом на поработившее его человечество – даром что обошелся он Эрону не дороже конской убоины на базаре. И это отнюдь не была фигура речи: животное уже уныло брело в сторону бойни, когда Эрон заметил необычайную аристократичность его поступи. Перекупить его у мясника оказалось делом пары фартингов…

За последние десять лет Эрон научился верить в чудодейственную силу «второго шанса».

Все вышеперечисленное преследовало единственную цель: произвести благоприятное впечатление на деда, которого он не видел с тех самых пор, как Черный Эрон был выдворен за пределы Англии за «недальновидность» много лет тому назад.

Неужели это именно так именуется? Недальновидность? Но девушка умерла!..

В который уже раз заслышав обвиняющий голос памяти, Эрон поморщился. Да, он сполна заплатил за ту ужасную ошибку – да что там, платит все последние десять лет… однако даже эти годы в изнуряющих тропиках не в силах были бы воскресить Амелию.

Изгнание его тогда было единственным выходом для деда. И Эрон это знал. То самое преступление, что исторгло его из семейного лона и заставило пересечь три континента, было столь чудовищно, что он каждый день в течение этих мучительных десяти лет кропотливо восстанавливал самоуважение и собственную честь.

Увы, репутацию его спасти было невозможно…

И если бы не тяжелая болезнь старого графа, Эрон никогда не нашел бы в себе смелости возвратиться. Даже теперь.

Впрочем, если болезнь старого графа и впрямь так тяжела, как утверждает в своем письме кузина, то это последний шанс Эрона восстановить свое доброе имя и обрести наконец статус наследника. Ибо на кону были титул и солидное наследство в виде недвижимости – и никто не посмеет их у него оспорить, невзирая на его сомнительную репутацию. Но об управлении обширными угодьями, не имея состояния и статуса, которые могло дать ему лишь прощение деда, нечего было и думать…