Но когда матушка скончалась от тяжелой хворобы, которую Эдит исцелить оказалась не в силах, осиротевшая дочь не смогла оставаться более в родной деревне. Отважная девушка решила отправиться в Лондон, где у нее, если верить семейной легенде, были какие-то родственники.

К сожалению, средств на путешествие практически не было, и Эдит вынужденно задержалась в «Зеленом Ослике», надеясь со временем заработать на дорогу. Так и убирала она за постояльцами, и, не вешая носа, оставалась честной и добродетельной. О своих дарованиях целительницы она благоразумно не распространялась: в этих краях сильны были суеверия и предрассудки. Матушка успела ее предостеречь: «Порой люди не понимают таких, как мы, и чуть что винят нас в недороде или падеже скота. Будь осторожна! Оставайся скромной, молчаливой и храни наше Знание до тех самых пор, покуда оно позарез тебе не понадобится». Так и хранила Эдит свои умения в тайне – поскольку не хотела, чтобы ее сочли ведьмой и при первом же неурожае обвинили в ворожбе. Нет уж!..

Эдит понимала, что его светлость нуждается в ней. Все остальные полагали, что он вскоре оправится от простуды, однако она замечала больше, чем другие. Она слышала тихое посвистыванье в легких, видела лихорадочный блеск его глаз и дрожь в руках. Над изголовьем его светлости склонилась Ее Величество Пневмония, готовая заключить его в свои смертельные объятья…

И Эдит исполнилась решимости ей помешать. Перехватив поднос и высвободив одну руку, она достала из кармашка маленький кувшинчик со своей особой мазью. Затем робко постучалась в дверь покоев его светлости.

Утро у лорда Эрона Арбогаста выдалось нелегкое – совсем как в пору его бесшабашной юности. Десять лет добропорядочной жизни не смогли вытравить из памяти ни сухости во рту, ни жестокой головной боли и стука в висках, ни воспаленных глаз, в которые словно песку насыпали. Стараясь не шевелиться, он ждал, когда же накатит тошнота – верная спутница жестокого похмелья. Он же выпил…

Ни грамма он не выпил. Ничего. Ни капли бренди, ни глотка виски!

Более того, он находился явно не в своей постели. Даже не на сеновале. Нет, он сидел на стуле и не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Не открывая глаз и не издавая ни звука, он осторожно напряг мышцы рук и ног. Что-то сковывало его. Веревки?

Стараясь дышать неторопливо и размеренно, он осторожно втянул ноздрями воздух. Пахло дымом – к тому же горела явно древесина, а не уголь. А еще пахло свечным воском. Он нахмурился, сосредоточиваясь… и явственно уловил запахи природы… а еще дождя. Повеяло ветерком… Но почему у него нет ощущения, что он под открытым небом? Отчего пахнет заплесневелой мебелью… мокрой штукатуркой… жасмином?…

Жасмином? Нет, этого быть не может! Ведь не перенесся же он по волшебству на плантации острова Андрос? Ведь он в Англии – дождливой, добропорядочной, туманной Англии! Он дома!

– О, ради всего святого, откройте глаза!

Заслышав мелодичный женский голос, Эрон изумленно распахнул глаза. И… увидел один-единственный огонек. Поморгав и подождав, пока глаза привыкнут к темноте, он различил прямо перед собой чей-то смутный силуэт.

Видение… Существо сияющей красоты. Вернее, женщина в золотом расцвете своей красы.

Богиня!

Он поморгал. В руках богиня сжимала пистолет. Вернее, целилась в него из пистолета.

Разве богини стреляют из пистолетов?…

А небесное, однако вооруженное, созданье, изящно восседавшее прямо перед ним на каком-то ящике, всплеснуло руками.

– Наконец-то! По правде говоря, глядя, как вы принюхиваетесь, словно гончий пес, я и сама едва не расчихалась! – Брови ее взлетели. – Ну и как, удалось вам угадать, где вы находитесь?

Эрон неохотно оторвался от созерцания ее прекрасного лица – а девушка поистине была изумительна – и огляделся.

Тысяча чертей! Лишь благодаря многолетнему навыку сдерживать эмоции он не вскрикнул.

Он сидел в каких-то развалинах. Обвалившиеся стены, покосившиеся дверные проемы… Под ногами – жалкие останки некогда роскошного яркого ковра, теперь грязные и кое-где даже поросшие мхом. Справа от него располагался отменный мраморный камин, в котором потрескивало пламя – и этот камин к тому же обвивала живописная гирлянда плюща… Полная фантасмагория!

Плющ пробрался и сквозь распахнутое окно – впрочем, нет, не распахнутое. В оконном проеме напрочь отсутствовали стекла и даже рамы, и в него задувал ветерок, который он и почувствовал, еще не успев открыть глаза. А еще потрескиванье пламени в очаге звучало как-то странно – так, как будто…

Эрон вскинул голову и узрел… бархатное ночное небо. Потолка тут не было вовсе – ну разве что фрагменты обгоревших стропил в дальнем углу…

– Тут был когда-то солярий, – печально произнесла девушка. – Я отлично помню эту солнечную комнатку, она была прелестной… когда-то. – Она запрокинула голову, глядя в темноту. – Теперь мой братец Пол зовет ее «лунарием». Когда на небе полная луна, здесь все выглядит волшебно. Картинка словно из сна…

Тем временем Эрон предпринял попытку высвободиться. Он жаждал свободы! Жаждал сбросить оковы, вырваться из этих леденящих кровь адских руин – и сбежать как можно дальше от этой потерявшей рассудок женщины!..

Электра же задумчиво глядела на пленника. Нет, она вовсе не обезумела. Она понимала, что пути назад нет, и если бы ей вздумалось для осуществления ее планов пленить короля, то и тогда бы она не дрогнула…

Нет. Она не колебалась. Ни в малейшей степени! Когда она думала о своей семье, то понимала, что готова пойти на все, лишь бы спасти своих родных от них же самих…

Правда, способ она избрала весьма рискованный. Ведь она вовсе не знала этого человека!

Впрочем, возможно, так даже лучше…

Он весьма хорош собой. Волосы его куда темней, чем у нее – светло-каштановые… А глаза в пламени свечи казались то синими, то серыми. У него тяжелая мужественная челюсть и впечатляюще широкие плечи. Пожалуй, она не отказалась бы… м-м-м… познакомиться поближе с таким мужчиной – при иных обстоятельствах. Ведь матушка в свое время давала ей читать книги, о существовании которых другие девочки даже не догадывались, – и она знала, какие радости может подарить совокупление с понравившимся мужчиной… ну, пусть чисто теоретически.

Впрочем, в данной ситуации не было смысла узнавать его поближе. В конце концов сейчас совершенно неважно было, нравится он ей или нет. Любовь предназначена для тех, кто может позволить себе подобную роскошь.

А тихий внутренний голосок, твердящий, что она ошибается, трижды ошибается, – о, этот голосок заслуживал увесистого пинка, чтоб летел подальше от развалин имения Уортингтонов! Она прекрасно знает, что делает. Она всегда знает, что делает!

Не желая тратить драгоценное время на спор с самой собой, Электра встала на ноги и отряхнула юбки… то есть брюки. Н-да, незадача… Следовало бы ей переодеться в нечто более эффектное. Впрочем, у нее и без того достаточно средств для соблазнения мужчины – данных ей от рождения…