Лола проснулась в превосходном настроении.

Сквозь щель в занавесках пробивалось яркое утреннее солнце,за окном пели птицы, день обещал быть прекрасным.

Огорчало ее только одно — почему-то не было видно ее любимцаПу И, крошечного песика древней мексиканской породы чихуахуа. Обычно Пу И спалв ее постели и утром будил хозяйку требовательным повизгиванием и попыткамистащить с нее одеяло. Это превратилось в утренний ритуал, и без такой возниЛола чувствовала себя не вполне счастливой.

Лола приподнялась на локте и позвала:

— Пуишечка, детка, где ты?

Песик не отозвался, что Лолу в общем-то не удивило —очевидно он уже проснулся и отправился на кухню, где хозяйничает сейчас Лолинкомпаньон, боевой друг и товарищ Леня Маркиз. Так уж повелось, что завтраки поутрам готовит исключительно он. Лола не может рано подниматься с постели, у неепониженное давление и вообще утренний упадок сил, Лоле просто необходимовыпить, проснувшись, большую чашку кофе и съесть что-нибудь легкое ипитательное, например, один круассан. Или два. Ну, в крайнем случае, одинкруассан и две венских булочки. Или два пончика с вареньем…

Вспомнив о булочках, Лола потянула носом воздух. Ноаппетитные запахи отнюдь не спешили дразнить ее обоняние. Ниоткуда недоносились звуки Лениной кухонной деятельности, не играла музыка, не работалтелевизор.

Все ясно, подумала Лола, Леня с песиком ушли гулять. Значит,еще не слишком поздно и можно немножко подремать.

В их квартире жили еще два домашних любимца — огромныйугольно-черный кот Аскольд и попугай Перришон. Но эти два лентяя вряд липоднимутся с места, пока Леня не приготовит завтрак. Вот тогда вся троицасбежится на кухню и начнет ныть, лаять и мяукать, требуя еды. Попугай у нихговорящий, так он еще не преминет отпустить пару-тройку нелестных замечаний,если завтрак задерживается.

Лоле вовсе не улыбалось с утра пораньше ссориться спопугаем, она решила подождать возвращения Маркиза.

Но внезапно что-то заставило ее сесть на кровати ивнимательно оглядеться. В комнате что-то было не так. Не тот запах, не тоощущение. Собственно, оглядеться было трудновато, потому что в спальне царилполумрак. Это было странно, потому что, судя по пению птиц за окном и солнцу,заглядывающему в щель, время не слишком раннее.

Лола почувствовала, как блаженная сонная истомаулетучивается из нее со скоростью света. Сердце забилось часто-часто, на лбувыступила испарина. Она с ужасом уставилась на занавески. Даже в полумраке быловидно, что они темные — синие или зеленые. Лола протерла глаза, потом закрылаих и снова открыла. Что происходит? Что случилось с милыми ее сердцузанавесками? Бледно-розовые, не слишком прозрачные, но из достаточно тонкойткани, так что когда по утрам солнце заглядывало в окна, вся комната озаряласьрозовым светом, и жизнь с самого утра представлялась Лоле в розовом цвете, и небыло в ней места унынию и тяжким заботам.

Занавески были красиво прихвачены тонким розовым же шнуром,на концах завершавшимся прелестными пушистыми кисточками. Дизайнер Шурик, оформлявшийДолину спальню, считал этот шнур своей наибольшей творческой удачей. Из-закисточек были большие трения с котом Аскольдом. Кот полагал, что они существуюттолько для того, чтобы он мог с ними играть. В конце концов Лола вообщезапретила нахальному коту входить в свою спальню, но Аскольд плевал на запретыи вообще игнорировал все меры пресечения. Однако кисточки пока держались.

Занавесок не было. То есть были, но совершенно не те. Лолапопрыгала на кровати, потом ощупала ее под собой. Кажется, кровать тоже не та.

— Ой! — тоненько взвизгнула Лола. — Ой-ой-ой!

Тотчас отворилась дверь и вошел кто-то.

— Ленька, что это за шутки! — сердито заговорилаЛола. — Сегодня ведь не первое апреля!

Кто-то не отозвался. Шаркая ногами, этот кто-то подошел кокну и раздвинул занавески. Комнату залил яркий солнечный свет. Лолаосмотрелась и пришла в еще больший ужас.

Спальня была не ее. Где шкаф с зеркалом, где испанскийтуалетный столик розового дерева, где кроватное покрывало цвета чуть увядшегошиповника? Лола подбирала ткань целую вечность, истоптала ноги, бегая помагазинам, и отдала за покрывало огромные деньги. Где, наконец, два пуфика,обитые той же замечательной тканью?

Ничего этого не было. Комната была гораздо больше Лолинойспальни, но набита ужасными, совершенно безвкусными вещами. Со своего места вкровати Лоле был виден комод. Очевидно, хозяева считали его антиквариатом, ноЛола сразу определила, что он — ужасное страшилище, новодел, причем жуткаяхалтура, изготовленная предприимчивыми китайскими ремесленниками.

— Доброе утро, Алина Сергеевна! — раздался голосот окна.

Лола так увлеклась, разглядывая комнату, что забыла опосетителе. У окна стояла женщина лет тридцати пяти, с невыразительным круглымлицом, весьма плотного телосложения, одетая в дежурное темно-синее платье ибелый накрахмаленный передник. Женщина улыбалась слащавой неискренней улыбкой.Глаза при улыбке казались еще меньше, чем на самом деле.

— Вы кто? — оторопела Лола.

Глаза у женщины перестали улыбаться намного раньше, чемсократились мускулы лица.

— Что вы делаете в моей спальне? — продолжалаЛола. — То есть, что я тут делаю?

Женщина наконец справилась с улыбкой, но тут же от удивлениявыпучила глаза.

— Алина Сергеевна! — она сделала шаг понаправлению к кровати. — Это же я, Татьяна…

— Не приближайтесь ко мне! — закричала Лола инатянула одеяло до самого подбородка. — Что вам надо?

— Вы же сами просили вчера разбудить в девять часов… —сказала женщина, послушно остановившись в нескольких шагах от кровати, —позвольте я принесу завтрак…

Лола кивнула, только чтобы остаться одной. Женщинаудалилась, все также шаркая тапочками без задников. Лола откинула одеяло. Наней была надета тонкая ночная сорочка, совершенно прозрачная, с безвкуснымицветами на груди. Сорочка была не ее, Лола никогда бы не купила себе такуюужасную вещь. И тапочки были не розовые пушистые с помпонами, которые так любитотгрызать ненаглядный Пу И, а зеленые, с загнутыми носами, расшитые золотом.Такие тапочки подошли бы обитательнице средневекового арабского гарема, но никакне ей — современной и продвинутой женщине.

Вообще вся комната была выдержана в зеленых тонах.Темно-зеленые бархатные портьеры, обшитые витым золотым шнуром сотвратительными золотыми бом-бошками. Тяжелая массивная мебель. Шкаф кажетсядубовый. Кровать… Лола попрыгала на кровати, и в этот момент снова открыласьдверь и вошла горничная с подносом.

— Пожалуйте завтракать, Алина Сергеевна! — сказалаона, снова слащаво улыбнувшись, так что маленькие глазки совсем превратились вщелочки.