— Почему вы называете меня Алиной Сергеевной! —всполошилась Лола. — Кто это — Алина Сергеевна?

Горничная разинула рот и едва не выронила поднос.

— Как кто? — сказала она. — Это же вы! А менявы не узнаете?

— Да вы с ума сошли! — вскричала Лола. — Яникогда в жизни не видела ни вас, ни этой комнаты! Ни этой кровати! Ни этихтапочек!

Она схватила одну туфлю и запустила в горничную. Та сумелаувернуться, но уронила поднос. По зеленому ковру разлилась какая-топодозрительная субстанция, которую Лола после идентифицировала как овсянуюкашу. Горничная прижала руки к щекам и выбежала из комнаты, едва не теряя находу туфли без задников.

«Это похищение, — подумала Лола, — меня похитили!И теперь обратятся к Лене за выкупом. Вот интересно, сколько за меня запросятденег? И сколько Ленька не пожалеет? Вообще-то он ко мне неплохо относится… Иденьги у нас есть… Думаю, он заплатит, сколько скажут!»

Казалось бы, от этой мысли Лола должна была немедленноуспокоиться. Но она тут же поняла, что версия о похищении не выдерживаетникакой критики.

Во-первых, жертв похищения держат в подвалах без окон, чтобыони не определили, где находятся. Во-вторых, похитители не показывают им своилица, чтобы после их не опознали. Если только, тут же поправила себя Лола,похитители вообще не собираются отпускать свою жертву. Но в таком случае, зачемее держать в просторной, хотя и безвкусно обставленной спальне и приноситьзавтрак в постель?

Лола с ненавистью поглядела на свою ночную сорочку,спрыгнула с кровати и подбежала к шкафу. Шкаф был трехстворчатый, очень большойи оказался запертым. Некогда было удивляться по этому поводу. Лола поискалаглазами какой-нибудь подходящий инструмент, пошарила наверху в надежде, чтонайдет ключ, наконец, сообразила поднять чайную ложечку с ковра, при этомвторопях вляпавшись в кашу.

Ругаясь сквозь зубы, Лола принялась ковырять ложкой в замке.Удалось открыть только одно отделение — бельевое. Аккуратными стопками лежалитрусики, бюстгальтеры и маечки. В коридоре послышались шаги, и Лола наугадсхватила футболку и трикотажные шорты. Шаги остановились у двери, и Лола однимтигриным прыжком оказалась в кровати. Она спрятала добычу под подушкой и снованатянула одеяло до подбородка.

Вошедшему мужчине можно было дать лет сорок. Был он среднегороста, скорее полный, чем худой, с хорошо просматривающимся животиком. Намужчине был вполне приличный светлый летний костюм, очки в модной оправе,которые совершенно ему не шли, в руках он держал портфель светлой кожи.

— Олег Иваныч! — в дверь протиснулась давешняягорничная. — Ну сами посмотрите, что творится! Меня не узнает!

— Помолчи, Татьяна, — низким голосом сказалмужчина и шагнул к Лоле. — Ну, дорогая, что еще случилось?

— Кто вы такой? — спросила Лола, стараясь, чтобыголос ее не дрожал.

— Ну, здравствуйте! — вздохнул мужчина. — Чтоеще ты придумала? Детка, мне сейчас некогда, опаздываю на работу! Давай ты небудешь капризничать, встанешь, позавтракаешь, а вечером мы поговорим!

— Не смейте говорить мне «ты»! — крикнулаЛола. — И объясните, чего вы добиваетесь!

Мужчина переглянулся с горничной, та развела руками — мол,говорила же вам, а вы не верили… Мужчина с досадой взглянул на часы и присел накровать. Лола отползла как можно дальше, по-прежнему прижимая к груди крайодеяла.

— Татьяна, убери все! — не поворачивая головы,сказал хозяин.

Горничная подхватила поднос, кое-как собрав на него разбитуюпосуду, и вышла.

— Дорогая, — нежно пророкотал мужчина, пытаясьнайти под одеялом ее руку, — сейчас не время капризничать. Прошу тебя,Алиночка…

— Но я вовсе не Алина! — заорала Лола.

— А кто же ты? — вкрадчиво спросил мужчина.

— Я Ло… — Лола запнулась на полуслове.

Ведь Лола — это ее не настоящее имя, это псевдоним илипартийная кличка, как шутит ее напарник Леня Маркиз. На самом деле ее зовутОльга Чижова, под этим именем она играла в свое время в театре, под этим именемее знают друзья и знакомые. Но, судя по всему, человек, сидящий сейчас рядом сней, явно желает Лоле плохого, так что вовсе незачем выбалтывать ему всюподноготную.

— Я — Люся, — брякнула Лола. — ЛюсяСавушкина. Людмила Петровна Савушкина, если вам так будет угодно.

— Мне угодно тебя как следует отшлепать! — рявкнулмужчина, побагровев от злости. — Что такое в самом деле? Нашла, понимаешь,время безобразничать! Какая еще Люся Савушкина?

«Действительно, — подумала Лола, — с чего это яляпнула про Люсю? Откуда в голове взялось это имя?»

Она скроила самую строгую физиономию и уставилась намужчину.

— Если вы будете удерживать меня силой… — начала она,но в это время с грохотом распахнулась дверь спальни и на пороге появиласьвесьма примечательная личность женского пола.

Впрочем, при ближайшем рассмотрении насчет пола мнение можнобыло и переменить, потому что женщина была худая и плоская, как доска. Навошедшей был красный спортивный костюм и кроссовки. Волосы, коротко стриженныеи когда-то крашенные в каштановый цвет, давно требовали заботы и ухода, потомучто там и тут беззастенчиво выглядывали седые корни. Судя по морщинам и седине,тетка была сильно немолода. На носу у нее сидели очочки без оправы, которые всевремя падали вниз, и тогда выглядывали маленькие и злобные, как у носорога,глазки.

— Ну? — грозно вопросила тетка. — Что у вастут? Татьяна сказала — опять она выкаблучивает? Идиоткой прикидывается!

— Мама! — мужчина сдвинул брови и встал с Полинойкровати. — Ты бы все-таки выражалась повежливее!

«Ах, вот это кто, — поняла Лола, — если этот, спузом, мой муж, то его мамаша, стало быть, моя свекровь… Можно поздравить себяс такими, с позволения сказать, родственничками !»

— Чего мне стесняться? — загремела тетка. —Чего и кого мне стесняться в собственном доме? Давно пора назвать вещи своимиименами! Говоришь, тебя не узнает? Может, она и меня не узнает?

— В первый раз в жизни вас вижу! — подтвердилаЛола. — И век бы не видала!

— Все ясно! — возвестила тетка, грозно подступая кЛоле. — Снова нанюхалась до одурения!

— Мама…

— Что — мама? — тетка вскинула голову, отчегокруглые очочки свалились с носа и злобные глазки с коровьими ресницамипредстали во всей красе. — Я сорок лет без малого тебе мама! И шесть летнаблюдаю, как ты мучаешься с этой… с этой…

— Сама такая, — невольно вырвалось у Лолы, ужочень противная была тетка.

— Вот видишь? — торжествующе спросила«свекровь». — Теперь ты видишь, как твою мать оскорбляют в ее собственномдоме?

«Бред какой-то, — подумала Лола, — что я тутделаю? Препираюсь с чужой свекровью? Этак недолго и с ума спрыгнуть…»