Хочу поблагодарить всех тех, кто помог мне и поддержал в написании этой книги: моих детей Лилу и Маэ, Ирину Карлуковскую, Лидвин Букье, Алена и Кристиану Делафосс, Бьеза Делафосс, Клода, Франклина и Тристана Аззи, Доминика Латтеса, Домитиль д’Оржваль, Жерома и Аньес Самюэл, Матильду Гильбо и Виржиль Десюрмон, Себастьена Шапира, Лоик Ж. Ламурё, Элен Дарроз, Стефани и Станисласа Лекетт, Виржинию Люки Жана-Кристофа Гранжа, Йифата Катией, Эрика Кложенсона, Тьерри Марро, Стефана Рибожада, Кристофа Мерлена, Марьяну Карлуковскую, Дом, Мариуса и Грега, Патрика Ильбера, Давида Серван-Шрейбера.

Дидаса Нзигорохиро и Дидье Какюнз — за сведения о геноциде в Руанде и Бурунди.

Институт тропической медицины санитарной службы французской армии: профессора Жана-Поля Бутену, начальника управления здравоохранения, профессора Югу Толу, начальника подразделения тропической вирусологии, за ценную информацию о работе с вирусами и опыт неотложной гуманитарной медицины. Службу связи министерства обороны, главного врача Кристиана Эстрипо и командира батальона Паскаля Ле Тестю. А также представителей Интервенционной группы национальной жандармерии и Управления специальных операций французской армии, с которыми я встречался по поводу съемок документальных фильмов.

Наконец, выражаю самую искреннюю благодарность моим издателям — Николь Латтес, Франсуазе Деливе и Леонелло Брандолини за критику и оказанное мне доверие.

Посвящается Ирине Карлуковской

— Клеманс…

Ночь. Шепот, приглушенные крики вперемежку с плачем эхом раздаются в коридорах дома, достигают комнаты Жюльена.

— Клеманс, моя принцесса…

Жюльен съеживается, прячет голову под подушку. Это мама… Это опять она… Папа тихо с ней разговаривает:

— Клеманс умерла, моя милая. Она не вернется.

— Я чувствую ее присутствие. Она там, снаружи…

Стенания матери пробиваются в сознание Жюльена. Он задыхается от волнения и шепчет:

— Тигр! Мама, умоляю тебя!.. Он нас услышит и найдет!

Мальчик захлебывается рыданиями. Тишина.

— Клеманс? Иди ко мне! Я здесь, милая…

— Черт побери, Изабель. Твоя дочь мертва!

— НЕТ! ЭТО НЕПРАВДА! ТЫ ЛЖЕШЬ, НЕГОДЯЙ!

— Остановись. Ты разволновалась. Ты мучаешь нас. Иди, иди ко мне…

— НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ!

— Хватит! Ты разбудишь малыша.

Жюльен больше не может выносить темноту, которая словно тянет его в свои глубины. Он выходит из спальни и идет по коридору.

За окном раздается треск веток. Зверь бродит вокруг дома, выискивая новую жертву. Совсем близко. Жюльен знает, что он вернулся. Ужас сжимает его голову. Он чувствует теплое дыхание на своем затылке, бесшумные шаги, крадущиеся во мраке ночи.

— Он возвращается, мама. Он нас всех заберет! Защити нас!.. Защити меня!.. Мне страшно!

Внизу по стенам мечутся тени. Папа держит маму за руки. Она отбивается, рыдает, умоляет его:

— ПОСЛУШАЙ! НУ ПОСЛУШАЙ! ОНА ТАМ, СНАРУЖИ. РАЗВЕ ТЫ НЕ СЛЫШИШЬ?

— Это ветер. Сегодня очень ветрено…

— ТЫ ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ Я ОСТАВИЛА ЕЕ СОВСЕМ ОДНУ НА ХОЛОДЕ, В ТЕМНОТЕ? НЕГОДЯЙ, МЕРЗАВЕЦ, ПОДЛЕЦ!

Жюльен спускается в гостиную. Маме удается вырваться. Она бежит к двери, ведущей в сад, поворачивает ручку.

— ИЗАБЕЛЬ, НЕТ! Ты перебудишь весь квартал, — негодует папа.

Жюльен хочет закричать. Позвать мать, предупредить ее. Но из горла вырывается лишь хрип. Мать оборачивается, пристально на него смотрит. У нее грустный, будто померкший от усталости взгляд.

Порыв ветра резко распахивает дверь. Оконные стекла разлетаются на тысячи осколков. Звучит выстрел, из горла матери торчат кости. Она протягивает руку, чтобы уцепиться за тюлевую занавеску, и падает. Тело ее подрагивает. Каштановые волосы заливает красная пена, обильно струящаяся изо рта.

Отец бежит к Жюльену, тот убегает. Отец хватает его и оступается. Второй выстрел сносит ему череп. Он оседает на пол. Его лицо — бледная, будто восковая, маска.

Жюльен лежит на полу, его ноги сжаты отцовскими руками. Он не отрывает глаз от двери, открытой сумраку ночи. Он чувствует чье-то присутствие. Дыхание все громче, шаги эхом отдаются в глубинах его сознания.

Этой декабрьской ночью Тигр вернулся.

Хаммерфест,[1] Норвегия

6 марта 2002 года

От яркой вспышки света глазам стало больно. Над ним склонилась чья-то тень. Голоса терялись в закоулках его сознания, разбивались на тысячу хрустальных частиц, отскакивали от стенок черепа, стихали. Он снова закрыл глаза.

— Натан, вы меня слышите?

Свет прорвался сквозь ресницы, разлился по телу, разошелся по венам. Он хотел закричать, но невидимая рука сжимала его горло. Он снова погрузился в небытие.

— Натан, прошу вас, останьтесь с нами… Кислород!

Он вернулся и почувствовал раздирающую его боль. Простыня, на которой он лежал, обжигала кожу. Сердце еле билось. Каждый раз, когда он приоткрывал глаза, лучи света резали глаза. Он видел вокруг только размытые силуэты. Он попытался повернуть голову, две мозолистые руки удержали его.

— Спокойно, не двигайтесь, вы тяжело ранены.

Он весь был комком страдания. От волнения его легкие раздулись, он почувствовал свое тело, затылок. Всего один раз его тело выгнулось словно лезвие, готовое сломаться. И он снова погрузился в морскую пучину, в черный ледяной океан. Ему показалось, что он опять умер.

Позже он снова пришел в себя — через год, день, час… Его мир то увеличивался, то сжимался. Мир, населенный ощущениями. Лязганье каталок, белые халаты, бесконечные белые стены.

Ему казалось, будто он жидкость, пена, которая течет, разливается в пространстве. Иногда он становился мельчайшей звездной пылью, которую рассеивал ветер забвения.

Его перевозили из зала в зал. Туманные силуэты наклонялись к нему, осматривали. Они держали в руках большие куски ткани, бесцветные и влажные, похожие на лоскуты кожи.

Он узнавал очертания блондинки, которая появлялась через равные промежутки времени. Каждый раз она повторяла одни и те же звуки, которые постепенно оформились в слова: «несчастный случай…», «Натан…» Еще одна фигура — массивная, молчаливая. Вероятно, это был мужчина. Он подолгу наблюдал за Натаном, и тот не знал, принадлежало ли это существо миру живых или вселенной призраков.