Этот день оказался не так далек, как мне бы хотелось. С неотвратимостью его я свыклась, но мечтала отодвинуть. Мне исполняется шестнадцать! Вполне можно подождать до восемнадцати! Я направилась в покои матушки сразу после того, как главный распорядитель сообщил ее волю. Больше всего меня задел самодовольный вид Каука. Еще бы, одним из претендентов на мою руку, а заодно и будущую корону, будет его сын — прыщавый и одутловатый, вечно щуривший близорукие глаза Берт. У него нет шансов победить в отборе, однако попадание в претенденты повышает статус его семьи. «Нимфа Грозовых утесов, помоги преемнице! — молилась я. — Праматерь и заступница, смилуйся. Кого еще пригласили на отбор, если один из претендентов Берт?» По мере приближения к цели пыл мой ослабевал, и толстый, потеющий от суетливых движений распорядитель уже не казался таким уж противным. «В конце концов, — рассуждала я — пройти эту процедуру, да и забыть о ней! Всего то и нужно: сидеть на троне рядом с матушкой, кивать и улыбаться по ее знаку». Я замерла, не дойдя до высоченных — в три человеческих роста — двустворчатых дверей, украшенных фигурами царственных особ верхом на фитрах. Резчик игнорировал тот факт, что в реальной жизни фитры невидимы, и изобразил их похожими на барашков величиной с лошадь. Не могу сказать, что мне нравились барельефы, я бы предпочла представлять королевских магических животных львами или пантерами.

— Ясная Заря, — отвлек меня от разглядывания дверей вынырнувший из-за колонны Элих, — доложить?

Этот рослый парень был одним из немногих во дворце, кто, показываясь на глаза, не вызывал во мне приступ нервной дрожи. Не дожидаясь согласия — я растерялась и готова была кинуться прочь, он стукнул об пол жезлом и загорланил:

— Ясная заря Юлла пожаловала к правительнице!

«Совсем скоро стану невестой, — мелькнула печальная мысль, — и ко мне будут обращаться иначе».

Створки поплыли в стороны, показывая двух кланявшихся охранников и синюю дорожку с вытканными на ней бледно-розовыми облаками. Пришлось идти. Элих замер в торжественной позе и подмигнул мне, когда я проходила мимо. Хотел приободрить. Хороший парень, жаль, что не магических кровей и не может участвовать в отборе. Ну вот! Уже и присматриваюсь! «Я не хочу замуж!» — напомнила я себе.

Визит к матушке не задался. На что я рассчитывала? Правительница Росистых лугов обладала магией убеждения, которой я, к несчастью, не унаследовала. Уже через пять минут, пристыженная тем, что отвлекла ее лучистость от раздумий о благе страны, я плелась прочь. Слезы не шли, а как бы хорошо было поплакать! Глаза оставались сухими, только в носу щипало. Я уже не решалась молиться, в глубине сознания упрекая Праматерь за равнодушие к моим желаниям. От Нимфы Грозовых утесов через дедушку и отца я получила власть над фитрами и считала эту затратную магию причиной того, что лишена способности убеждать. Два дара редко уживались в одном человеке.

Чтобы отвлечься от дум о скором испытании, я отправилась в розарий. Несмотря на позднюю осень, здесь благоухали большие и малые кусты — дар многоуважаемого и богатейшего Тиннета Апола — обладателя магии плодоношения. После исчезновения моего отца дальний родственник поселился во дворце и опекает матушку, а не так давно приехал погостить его сын Зергэ. Младший Апол, как я успела заметить, свел с ума мою подругу Диин. Вот уж кому пора замуж!

— Юлла! — послышался горячий шепот. — Как все прошло?

Звук доносился из-за пышного, усыпанного фиолетовыми, еще не раскрывшимися бутонами куста. Аромат они источали терпкий и ненавязчивый, чего не скажешь о других сортах, представленных в розарии.

Вспомнишь легкомысленную подружку — она тут как тут. Еще три фрейлины гуляли вокруг фонтана: льющаяся из гигантского кувшина на мраморные фрукты вода — напоминание о гербе Аполов.

Если выбирать, предпочту общество Диин другим девушкам. Я потерла щеки ладонями, прогоняя бледность, и растянула губы в улыбке.

— Ну как? Рассказывай! — защебетала подруга, едва я обогнула куст.

Вообще-то Диин обладала магией утешения. Все предопределено так, что скулы сводит от оскомины! Мать — убедит, подруга — утешит, знай бреди предначертанным путем. Как же я завидую отцу! Вот кто живет, игнорируя чужие ожидания и собственные обязанности! Хочет путешествовать — путешествует. Не желает возвращаться — не возвращается. Я сжала кулаки так, что ногти впились в кожу ладоней. Был бы папа дома, не позволил проводить несвоевременный отбор! Я, наконец, посмотрела в распахнутые глаза Диин. Ласковые как весеннее небо, цветом напоминающие крылья бабочки Голубой Морфо, привезенную мне отцом из предыдущей поездки, они выражали не столько любопытство, сколько сопереживание. Я развела руки, словно принимая приглашение на танец, и объявила, не сдержав горькой усмешки:

— Через десять мучительных дней Ясная заря обернется Утренней росой.

— Счастливая! — мечтательно зажмурилась Диин. — Как бы я хотела выбрать жениха. — Она с укором посмотрела на меня: — Но никому не позволено сделать это раньше дочери правителя.

— Когда она вошла в возраст, — поправила подругу я. — Мне еще год можно было…

Диин не слушала:

— Умоляю, не выбирай Зергэ, если вдруг он приехал для…

Она замялась, ее руки прижали к груди громадное яблоко.

— У вас было свидание? — догадалась я.

Диин затрясла головой, отрицая, хотя кто еще во дворце мог подарить девушке такой великолепный фрукт? Теперь он лежал на ладошке фрейлины, и мы обе им любовались. Ярко оранжевый с багряными прожилками, блестящий глянцевыми выпуклыми боками, он так и просился в рот. Впиться бы зубами в хрустящую мякоть, прокусив тонкую упругую кожицу, ощутить на языке кисло-сладкий вкус, почувствовать, как по подбородку течет сок…

— Хочешь? — протянула яблоко Диин.

Я не смогла отказаться. Умеет подруга утешить, даже исподволь.

Мы расположились на мраморной скамье, украшенной изображениями ваз с фруктами и кувшинами, льющими воду.

— Ну и как? — поглаживая пальцами холодненькое яблоко, спросила я.

Динн встрепенулась, гоня задумчивость, и пожала плечами.

— Это не было свиданием. Прослышав о готовящемся отборе, я навязала разговор человеку, без которого не мыслю жизни. Когда я еще смогу признаться в своих чувствах? — она протяжно вздохнула и расправила подол платья, цветом и структурой напоминавшего цыплячий пух. Освободившись от подарка любимого, она искала занятие пальцам, то теребя кружева, то поглаживая стылый мрамор подлокотников.

Не могу сочувствовать этой глупышке! Зергэ симпатичный, хорошо воспитанный, состоятельный жених, но ничего воспламеняющего я в нем не замечала. Мне весьма неприятно было с ним общаться.

— Напрасно ты решилась на это, вряд ли он… Проще говоря, я не собираюсь выходить за Апола, — заверила я подругу.