Луны больше не будет!

Вместо предисловия.

Огромное количество споров вызывает процесс появления на орбите Земли её спутника Луны. Единственное, в чём согласны спорщики, это в том, что Луна, это часть самой Земли. Хотя существуют утопические теории, что луну подтащили на орбиту поближе к Земле некие разумные существа, которые до сих пор обитают внутри неё. Они утверждают, что Луна снабжена прочным каркасом и именно он удерживает её внешний контур в виде шара. Не станем спорить с, выросшими в большие тома, версиями её происхождения, а расскажем вам одну историю, которая многое может прояснить в этом незаурядном явлении, под названием – Луна.

Глава 1

О Луне с любовью

Ночь. Сказочная ночь, самая звёздная, самая лунная, самая прекрасная из всех ночей в нашей жизни. Возможно, что о ней, именно об этой сегодняшней ночи, любой из нас может говорить, без остановок и перерывов, не умолкая, всю свою оставшуюся жизнь. О ней, об этой очаровательной, волшебной, околдовывающей всех и вся ночи, можно высказываться с любовью, как о близкой знакомой. А можно со страхом и трепетом, словно о могучем, пугающем гигантскими размерами исполине, угрожающем всему живому откуда-то из глубин кромешной тьмы, впадая от всего этого в полное отчаяние. Однако, более оптимистичные люди могут видеть в ней нескончаемую надежду на завтрашний, многообещающий день, который непременно придёт ей на смену, вместе с утренним рассветом.

Некоторых ночь сильно пугает своей почти волшебной потаённостью, неопределённостью, скрытностью. К примеру, путник, случайно застигнутый в дороге ночью, страшится каждого своего последующего шага. Другие ждут её с нетерпением, например, как некий безвестный поэт, который ожидает прихода следующей новой ночи, а с ней и долгожданного лирического вдохновения для очередного прекрасного душевного порыва. Ну и, конечно же, влюблённые. Они ждут этой самой ночи с трепетом и надеждой, для них есть только одно единственное желание, что бы она, эта и все последующие ночи длились вечно и никогда не заканчивались.

Ночь для людей, ночь для зверей, ночь для растений, ночь для воды и ночь для огня. Тихая, очаровывающая пространства ночь, в полнолуние способна сотворить с человеком столько чудес, что всех за один раз и не перечислить. В заумных книжках пишут, что животные и растения получают свою, особенную, информацию лунными ночами: полная луна, один сигнал, тонкий заострённый серп подаёт им совсем другие указания и всё это происходит вокруг нас, но без нас и что характерно, срабатывает безотказно, гармонично, давно и очень надёжно.

Ночное звёздное небо, полная Луна, а ведь для многих она, как родная, хотя всех одновременно и впечатляет и настораживает. Но вот не понимают Луну одни только дотошные учёные. Им совершенно не до её лирического очарования, им даже не до сигналов, которые она посылает всем и им в том числе. Вот если бы произошло чудо из чудес и Луна вдруг заговорила… Ведь большинство из них кинулись бы за карандашом и бумагой, чтобы зафиксировать точное время интересного события, да и только! Им, недотёпам, в этот грандиозный момент будет даже невдомёк, что она заговорила именно с ними, и ей, в общем-то, есть, что сказать, чем поделиться. Но им ведь всё время, подавай исключительно только математические данные, какие угодно, любые, только так, чтобы ни у кого их больше не оказалось, а только у них. Расстояния им подавай – от… и до… Подавай массу – сначала того, затем и этого, а потом вместе и вновь по рознь. Однако, а сколько же тайн хранит это древнее светило? До сих пор наука не в состоянии их даже сосчитать. Только избавятся от одной тайны, выведут её, так или иначе, на чистую воду, ан, нет, следом появляется ещё несколько других, столь же неприступных и столь же притягательных. Но самая страшная тайна, это откуда взялась эта самая Луна? Пишут, что нечто огромное треснулось о Землю и откололо Луну, потом зашвырнуло её на орбиту, с расстоянием в, страшно сказать, сколько тысяч километров. Эх, если бы знать точно. Один мой знакомый противник этой гипотезы, если можно так выразиться, мне как-то рассказал об этом тайном и сокровенном происхождении Луны, но с собственным видением процесса:

– Учёные, ёшкин кот, до чего додумались… Как можно отколоть от куска каменюки (имеется в виду планета Земля) почти половину и оставить эту каменюку на том же месте, на котором ей врезали, да ещё и с такой силищей.

Ни с того ни с сего, как бы самому себе, проговорил, сидящий рядом со мной, одноклассник и друг, Макаров Шурка, с которым мы просто загорали на берегу речки.

– Шурка, это ты о чём, про какую такую каменюку говоришь?

Переспросил я, неожиданно высказавшегося друга.

– Какую, какую, да вон про ту, что светиться наверху.

Утвердительно кивнул он на небо, в ту сторону, где виднелась бледная округлость дневного диска Луны.

– Про Луну, что ли?

Ещё разок переспросил я, не понимая, о чём идёт речь.

– Про неё.

Глядя вверх, с укоризной, проговорил мой школьный друг. И тут же продолжил свои размышления:

– Помнишь, месяц назад мой батька камней к дому понавёз, когда мы фундаменты под сараи заливали. Так я выбрал камень, такой что поокруглее, подвесил его на сук верёвками и врезал по нему кувалдой. Так врезал, что искры полетели. Чуть собственного глаза не лишился. Вспоминать страшно. Так вот, камень мой отскочил от кувалды, а кувалда от камня… Камень-то отшатнулся вперёд и обратно на меня полетел, я едва из под него вывернулся, а кувалда та, мне на ногу шмякнулась. Так вот, камень висит себе, раскачивается, а раскалываться на куски и не думает. Я от боли скулю, ногу оттираю, из глаз искры сыплются, ярче чем от камня, а Луну, размером с четверть, от него так и не отколол.

– Вот чудак, чего же ты от камня Луну откалываешь. Нам же показывали картинки, внутри земли всё расплавлено, там, внутри, эта, как её, манта.

– Сам ты, «манта», магма там под земной корой, расплавленная. Ну и что с того? Вон погляди на Тянь-Шань, там, что не камни, по-твоему?

– В общем-то, камни. Что тут скажешь.

Шурка рассказывал мне всё это на полном серьёзе, как будто опыты в лаборатории проводил, а я, как представил себе кувалду, падающую ему на ногу, меня аж передёрнуло. И смешно и больно одновременно, словно не по его, а