Маме и папе.

Я всегда думала, что воспитание детей — чуть ли не жутчайшее занятие на свете. Никогда не знаешь, будут ли они питаться одним кетчупом, сбегут ли в Америку или выскажутся о тебе по ТВ. На случай, если я решусь на последнее, можете показать всем вот это:

Я жива, здорова и счастлива. Я написала книгу! Я вас люблю!

Родители из вас вышли неплохие. (И кетчуп был вкусный.).

Труба под мойкой опять подтекала. Все бы ничего, да Ник держал там свой любимый меч. Пришлось его спасать. Ник протер клинок и машинально попробовал лезвие — не затупилось ли. Вода тем временем заливала пол. Не успел Ник опомниться, как джинсы на коленях насквозь промокли.

Алан принес ящик для инструментов.

— А помочь? — спросил Ник без особой надежды.

— Мне от плиты нельзя отходить, — ответил Алан. — В конце концов, ты у нас тяжеловоз, а я — хрупкий интеллектуал.

Ник приподнял брови:

— Ну так ступай к плите, женщина, да испеки мне пирог!

Он снова приоткрыл дверцу под мойкой. Трубы угрожающе булькнули, и в шкафчике образовался микроводопад.

— Я тоже могу побыть интеллектуалом, — добавил Ник. — Все лучше, чем тонуть под раковиной.

— Тогда решай: или ты спасаешь нас от потопа, или готовишь себе сам.

Убедительно. Ник мог приготовить себе ужин, но Алан по этой части был почти дока — умел стряпать, не опускаясь до полуфабрикатов. Шкворчание на сковородке и аромат жареных овощей говорили в его пользу.

Ник глянул исподлобья. Это обычно действовало на всех, кроме брата. Потом достал нож из запястных ножен, бережно уложил рядом с мечом, закатал рукава и приступил к работе.

Если не считать проблем с сантехникой, дом был вполне неплох: маленький и неказистый, цвета размокшего под дождем картона — в точности, как у соседей. Шеренги таких домишек стояли по всему району. К счастью, располагались они довольно далеко друг от друга, так что никто не жаловался на странные звуки в ночи. За это можно было потерпеть дырявые трубы, теки они хоть каждый день.

Вообще Эксетер Нику нравился. На главной улице стоял монумент, похожий на нож. Ник учился мысленно составлять карту города, начиная от этого места. Они редко селились где-нибудь надолго и обычно не успевали привыкнуть к окрестностям. Однако последние два месяца прошли вполне мирно: оба работали, Ник почти прижился в школе, а Алан даже успел влюбиться. Ему будет жаль уезжать.

Труба издала протяжный стон, словно престарелый робот, готовый развалиться на куски. Ник стиснул зубы и с силой крутанул разводной ключ. Такую рухлядь уже толком не починишь: заделать бы кое-как, чтобы не лопнула до отъезда, а там пусть другой жилец с ней воюет.

— Когда-нибудь поселимся в Сент-Леонардсе[1]и забудем обо всем этом.

— Ага, — подхватил Алан. Чили уже готовилось без него, тихонько булькая на плите, и он, скрестив руки на впалой груди, прислонился к шкафу у мойки. — Когда я сорву большой куш на тотализаторе, или когда мы начнем продавать тебя на ночь каким-нибудь старым богачкам.

— Если мы начнем продавать меня старым богачкам, можно я брошу школу? — спросил Ник.

— Нет, — ответил Алан с улыбкой, которая грела, словно рассказанный на ухо секрет. — Ты еще будешь рад, что ее закончил. Как сказал Аристотель, «корень учения горек, но сладки плоды его».

Ник закатил глаза.

— Видал я твоего Аристотеля.

Над головами у них резко заскрипели половицы — точно сук хрустнул в лесу под ногой. Ник непроизвольно поднял голову, уже зная, в чем дело: Ма снова бродит по комнате, творя очередное гадкое заклятье. Судя по звукам, она еще не разошлась, а значит, Алан вот-вот отправится к ней и проведет остаток вечера наверху.

Брат как будто заметил взгляд Ника, брошенный на потолок, потому что тут же протянул руку с явным намерением взъерошить ему волосы. Дурацкая привычка. Ник увернулся. Алан вздохнул и нажал кнопку радиоприемника. Раздалось тихое «щелк», и беспокойное шарканье Ма утонуло в звуках музыки. Алан проковылял к шкафчику и начал там копаться, тихонько напевая себе под нос. Ник нырнул под раковину и, пока руки были заняты делом, наслаждался чистой красивой мелодией. Ужин, судя по запаху, был почти готов. Может, его бестолковый братец все-таки сядет и поест, прежде чем отправится к Ма. Может, хоть этот четверг закончится как нормальный день. Но… Все случилось почти неожиданно. Талисман, который Ник носил, не снимая, всегда причинял ему неудобства. Он натирал шею якорной тяжестью, гудел и покалывал грудь, но сейчас из него словно бил разряд тока, пронизывая болью все тело. Птичьи косточки с кусочками кристаллов в нитяной сети талисмана составили новый узор. Чувство было такое, словно на коже прожигают клеймо.

— Алан, — выдавил Ник сквозь зубы.

И тут окно разлетелось — вовнутрь брызнул дождь из осколков, сверкнув в неоновом свете. Ник только и успел выронить ключ и закрыть мокрым рукавом лицо, оборачиваясь к брату. Алан, как оказалось, уже упал на пол. В окно хлынула стая воронов.

Огромные, с синим отливом, крылья хлопали, задевая друг друга. По кухне тотчас закружили черные перья, разнеслось хриплое карканье. Воздух в комнате, казалось, целиком превратился в ветер, подгоняемый жадным биением сотни крыльев.

Ник подполз к мечу. Рукоять выскальзывала из мокрых ладоней. Ник поднял его, а другой рукой потянулся к Алану, чтобы оттащить брата к стене, себе за спину.

Алан поддернул рубашку и достал из кобуры пистолет.

— Я пока еще старший брат. И не надо меня волочить.

— Ты дистрофик. И мне это ничего не стоит, — отозвался Ник, не сводя с воронов глаз.

Птицы начали усаживаться на шкафы и полки. Их черные крылья походили на ссутуленные плечи. Вороны пристально смотрели на братьев.

— Поверить не могу, что ты до сих пор носишь этот пугач.

— Отличная штука! Мне нравится, — возразил Алан.

— Он может дать осечку.

— На такой случай у меня еще есть три ножа, — веско добавил Алан.

Перед дверью кружили вороны. Ник поднял меч, взмахнул им и тотчас ощутил прилив мрачной радости: клинок ударил по живому. Один ворон рухнул на пол с кровавой раной в груди, а остальные сорвались с мест и, вопя, устремились на обидчика. Ник снова припал к полу и откатился в угол, закрывая рукой голову. Алан был рядом. Ник подгадал, что брату будет безопаснее укрыться между ним и стеной.

Они съежились в углу, переводя дух. Ник старался собраться с мыслями. Кровь стучала в висках. Птицами, несомненно, повелевал демон, а демоном — колдун, который тоже был где-то рядом: следил, чтобы подопечный выполнил поручение.