С огромной благодарностью своим дорогим: бабуле, все семейные хлопоты во время написания сего романа она взвалила на свои плечи, маме за всемерную помощь в редактировании и, конечно же, любимому мужу за постоянную поддержку и веру в меня, ПОСВЯЩАЮ

Я лениво передвигала ноги и пыталась усиленно подавить зевоту, по ходу размышляя над тем, как все же моей подруге удалось меня вытащить в лес по грибы. Не иначе как спросонья я не разобрала, куда она меня зовет. В отличие от меня, Люська шагала довольно бодро и даже что-то напевала себе под нос. Люська — это моя подруга детства, мы еще с ней в одной песочнице ковырялись. Сейчас нам по двадцать пять лет, мы по-прежнему живем в одном доме и продолжаем дружить. Не далее как вчера Люся объявила о начавшемся сезоне грибов. Я не обратила на ее реплику никакого внимания. А сегодня она подняла меня ни свет ни заря, и вот мы уже битый час шерстим этот треклятый лес, а в награду за это нам даже мухомор не попался. А может, грибам тоже не нравится Люсино пение, как и тем, кому посчастливилось его слышать? Хотела было я поделиться своими догадками с подругой, да передумала, вместо этого предложила отправиться домой:

— Люсь, может, ну эти грибы? Пошли домой?

— С ума сошла? — восприняла она мое предложение в штыки. — Мы что, зря здесь столько бродили? Не пойду, пока хотя бы одну корзинку не наберу!

Я с сомнением огляделась. Люська тоже повертела головой и неуверенно добавила:

— Хотя бы половину корзинки.

— Поганки подойдут? — спросила я, остановив свой взгляд на трухлявом пне, роскошно обросшем поганками. Люська прямо задохнулась негодованием, а меня отчего-то странно тряхнуло, и я осела на сырую землю, мягко тюкнувшись затылком о ствол дерева. После того как звездочки перестали выплясывать перед моими глазами «мамбу», я услышала чьи-то голоса:

— Ты что сделал-то? Это ж не та девица!

— Я ничего не делал! Сила сама выбрала ее!

Обладателей голосов видно не было, поэтому я решила, что у меня начались слуховые галлюцинации, вызванные ударом, который мне услужливо подстроил ствол березы.

— Лер! Ты чего на земле сидишь? — удивленно захлопала глазами моя подруга.

— Поспать решила! Пока ты найдешь хотя бы один гриб, я успею хорошо отдохнуть! — съязвила я, поудобней облокачиваясь о злополучный ствол. Не говорить же ей, что я шлепнулась на ровном месте, хорошо при этом приложившись головой, после чего мне стали чудиться разные голоса. Кстати, о голосах. Они тем временем продолжали беседу, настраивая меня на пессимистический лад — смогу ли я нормально жить, если в моей голове будет круглосуточное радио?

— Сюда мы еще вряд ли попадем, — взволнованно заговорил один голос. — Так что берем то, что есть, а далее пускай Сиверро сам разбирается.

— Хорошо, приготовились.

К чему они там приготовились, меня особо не взволновало, а должно было бы, но все по порядку.

Значит, пока неизвестные к чему-то там готовились, ко мне подошла Люся и приложила ладонь к моему лбу. На ее лице явственно читался мой диагноз: последствия солнечного удара, полученного мной еще вчера на рынке, когда градусник зашкаливало за сорок, а я была в блузке с длинными рукавами и темно-синих джинсах. Так о чем это я?

Ага, значит, так, приложила Люська ладонь к моему лбу, и вдруг по мне словно пробежал электрический разряд. Затем в глазах резко потемнело, и заплясали разноцветные круги, а когда зрение решило вернуться, первой мыслью было, что я окончательно съехала с катушек. О чем подумала моя подруга, я не знаю, но, неожиданно громко чихнув, она ошалело огляделась по сторонам и спросила:

— Это что? — ее наманикюренный ноготок указал на одно из деревьев непонятного происхождения. Думаю, его даже в Красной книге нет. На первый взгляд оно выглядело вполне нормально, а вот на второй можно было увидеть сиреневые шишечки, скромно выглядывающие сквозь листву.

Я пожала плечами и вновь услышала голоса. Люся, видимо, тоже уловила какие-то звуки, потому как стала вертеть головой из стороны в сторону, да так резво, что я испугалась, как бы та не открутилась совсем. Голоса причитали.

— А эту-то ты зачем прихватил? — надрывался один.

— Я ее не прихватывал! Она сама вцепилась в Избранную! — оправдывался второй.

— Господи, и ведь не отправишь ее обратно! Что же нам делать?

— Не ори ты так! Наше дело было какое? Впустить Силу в Избранную. Мы впустили, правда, в другую, но это не наша вина. Второе, мы должны были перенести ее к нам, что и сделали. А то, что к ней прицепился побочный элемент, так от этого никто не застрахован! Дальше дело опять-таки не наше.

— И то правда, — согласился первый голос и умолк, впрочем, как и второй.

— Ты слышала? — насупившись, спросила подруга.

— Ага, — кивнула я.

— И кто, интересно знать, здесь побочный элемент?

Я не захотела расстраивать Люську, но, по всей видимости, побочным элементом являлась именно она. Деликатно пожав плечами, я услышала новый голос, совсем не похожий на предыдущие.

— Ну дела! — воскликнул он. — Какого черта, прости Господи, отправили именно меня? За какие такие грехи тяжкие?

Я повернулась и растерянно захлопала глазами. Люська, увидев то же, что и я, крякнула и выпала в осадок. Перед нами находилось нечто противоречащее всем законам физики. В том смысле, что на объект не действовало земное притяжение, а между тем ни крыльев, ни пропеллера у него не наблюдалось, да и веса в нем было поболее тридцати кг. Само существо было похоже на снеговика с той лишь разницей, что состояло не из трех шариков, а из двух. Да и нос у него был не снеговицкий — морковкой, а обычный — картошкой. Так вот, существо висело в воздухе, сложив свои пухлые ручки на необъятной груди, и внимательно смотрело на нас. Мы в свою очередь пялились на него, совсем ничего не соображая. На нем был надет белый балахон с какой-то серебряной вышивкой, на ногах смешные серебряные сандалии, а на голове имелся обруч, опять-таки серебряный, над которым задорно торчал белый чуб.

— Ты кто? — обрела дар речи подруга.

Снеговик оглядел ее с какой-то ленцой и немного погодя ответил:

— Защитник.

— Чей?

— Этой дилетантки, — небрежно кивнул он в мою сторону.

— А зачем ты мне? — настала моя очередь прийти немного в себя и обрести дар речи.

— Вот и я думаю, зачем? — горько вздохнул тот, словно хуже работы, чем являться моим защитником, быть не может.

— И почему это я дилетантка? — запоздало оскорбилась я.

— А кто ты есть? — возмущенным голосом воскликнул снеговик. — Дилетантка, она и есть дилетантка!