– Бросайте, пусть подыхает. Ищите фитарель.

«Я запомню тебя, тварь. Не найдёшь ты мою фитарель. А я выживу тебе назло…»

Кровь заливала глаза, губы, всё тело ломило. Сафира вцепилась в камни, стебли травы. Занемевшие ноги не слушались, довольные мужские рожи вызывали ненависть и отвращение. Стёртая спина немилосердно саднила.

Кадим, сплюнув, пнул её ногой. Убить, конечно, заманчиво, но заполучить фитарель… Гораздо, гораздо лучше. Но для этого она должна быть живой.

– Командор, – ещё один грубый голос. – Кажется, лиары.

Выругавшись, Кадим снова от души приложился сапогом к оголённому девчоночьему бедру в разодранных окровавленных брюках.

Лиары. Сафира закрыла глаза. Свои. Неужели пришли? Неужели успели?

Кадим секунду колебался. Убить? Или всё-таки повезёт?

– Командор!

Характерный свист, прорезающий воздух, приближался. Времени мало. Ещё раз сплюнув, Кадим с силой вложил меч в ножны и заскочил на гнарана. Оглянулся. Девчонка не могла так далеко уйти без фитарели. Где же она её спрятала?

Отряд уже сидел верхом. Гнараны расправили крылья, разгоняясь и отталкиваясь от земли. Командор с сожалением стиснул зубы, пришпоривая своего. Наверное, нужно было добить…

Наконец-то.

Рука машинально коснулась шрама на правой щеке. Все остальные давно зажили, но этот… Этот был нанесён фитарелью. Он не исчезнет никогда. И не надо. Каждый раз глядя в зеркало, Сафира испытывала ненависть, которая последние три года давала ей жизнь.

«Зря ты коснулся меня фитарелью. Даже не своей. Это было твоей ошибкой…»

Быстрые шаги отвлекли её от раздумий. Альяра и Кьяф, друзья, по крупицам выводившие её из отчаянья, восстанавливающие растерзанную насильниками личность. Когда Сафира сделалась предводительницей лиаров, она приблизила их к себе насколько могла. Им будет приятно посмотреть на её триумф.

Сафира поправила и-плеть на поясе, наскоро окинула взглядом кожаные брюки, провела руками по корсету. Вроде бы нигде ничего не топорщится. Сегодня она должна выглядеть идеально.

Подошедшая Альяра улыбнулась, пригладила толстую, перевитую золотой цепочкой трехцветную косу Сафиры. Когда-то волосы были чёрно-серебристыми, двухцветными, как и у многих лиаров, наделённых силами. До того дня, когда попалась в лапы Кадиму.

Поначалу Сафире казалось, достаточно лишь смыть кровь. Но это не помогало. Тёмно-алые волосины светлели, вместе с тем набирая некоего внутреннего жара.

Она не верила. Не верила очень долго. Ведь трёхцветным может быть только предводитель. А ей не хотелось ничего, не хотелось жить. Но Талим увидел её и стал воспитывать себе преемницу. Говорил, раз она появилась, значит, ему самому осталось мало. Она не соглашалась: он так молод, так силён, так ловок. Иногда даже думала, что, возможно, если бы не ненависть к мужчинам – она могла бы полюбить его. И они правили бы вместе…

Талим грустно улыбался. А по ночам к нему проскальзывала худенькая тёмненькая одноцветная Малит. И когда Малит пропала, Талим собрал отряд и ушёл за ней. И больше не вернулся.

Однажды ночью Сафира проснулась от ощущения горения. Волосы, разметавшиеся по подушке, отливали жутким красным светом, от них исходил жар, на секунду ей даже показалось, что горит сама подушка. Ясно, без капли сомнения Сафира поняла: Талима больше нет.

С тех пор всегда, когда она боялась или гневалась, косы загорались ярким рубиновым огнём.

Но сейчас – сейчас она не боялась и не гневалась. Она торжествовала. И по волосам бегали рубиновые искорки, путаясь в золотой цепочке.

Специальное высокое кресло предводительницы уже стояло в зале с клетками, и Сафира села в него, заложив ногу на ногу. На руке по такому поводу сверкали браслеты, хотя обычно она их не носила – мешали.

Альяра и Кьяф заняли положенные места за её плечами.

В клетках находились все, за исключением троих. Убитых ранее, как знала Сафира.

Шестеро ненавистных марагов. Вот он, Кадим. И его фитарель у неё тоже имеется. Сафира едва удержала руку, дёрнувшуюся провести по шраму. Перевела взгляд на седьмого. Этого тогда не было с отрядом Кадима. Но раз мараг – поплатится вместе со всеми.

Кадим смотрел на неё с ненавистью. Глаза горят, плечи расправлены. Ничего, я сломаю тебя.

– Сучка… – прошипел он, когда она, не удержавшись, поднялась и подошла.

Остановилась близко – настолько, чтобы он ощущал её близость, но не мог дотянуться. Кадим сделал шаг вперёд, взялся за прутья, безошибочно определив, что не достанет, и даже пытаться не стал.

– Нужно было тебя добить.

– Нужно, – согласилась Сафира. – Твоя ошибка.

Она раскрыла левую руку, и Кадим длинно, со смаком выругался.

– Вижу, что узнаёшь, – усмехнулась Сафира.

Конечно, попробуй не узнай свою фитарель. Предводительница лиаров подняла правую руку. Раскрыла ладонь. Сконцентрировалась.

Её фитарель медленно проступила, словно из небытия, сгустилась, на миг сверкнула рубиновым. Кадим выругался ещё раз, понимая, что обречён. У него уже не было возможностей избежать того, что произойдёт.

Улыбнувшись, Сафира с тем же медленным наслаждением поднесла его фитарель к своей. И смотрела, как рубиновые огоньки поглощают чёрный, не отражающий света камень. Фитарель врага.

По шраму скользнуло покалывание, несколько удивившее её. Однако Сафира не хотела отрывать взгляда от сверкавших ненавистью и осознанием поражения глаз Кадима.

– На колени, – произнесла она. – Теперь ты будешь в моём присутствии стоять только на коленях.

Кадим не хотел подчиняться. Но не мог сопротивляться. Власть над фитарелью гораздо сильнее, чем любые желания. Теперь он не сможет ослушаться, что бы она ни приказала.

Сафира вернулась в кресло.

– Сейчас ты убьёшь своих людей. Медленно. Одного за другим. А потом…

Она долго произносила заранее заготовленный список того, что он может и не может делать. Не упуская ничего, не давая малейшей лазейки. Он будет всё осознавать. В этом вся прелесть. Он будет делать то, чего не хочет, просто потому, что его фитарель теперь в её фитарели.

Она с наслаждением смотрела, как командор марагов берёт в руки меч. И медленно, жестоко расправляется с бойцами своего отряда.

Кровью её давно уже не испугать. Да, они воины, привычные к сражениям и потерям. Но стонов и криков предводительнице добиться удалось.

Ее девичья честь наконец-то отомщена.

– Теперь ты, – повернулась она к последнему незнакомцу, когда Кадим закончил и вновь опустился на колени в ожидании. – Как зовут?