Шрифт:
Интервал:
Закладка:
***
Лунар уже находился в темницах. Лиары не любили грязи, поэтому в камерах имелись туалеты и даже краны, вода, правда, подавалась только трижды в день. На полу подновлялась солома, в углу лежал тюфяк.
Мараг сидел на забросанном соломой каменном полу, прислонившись к холодной стене и подтянув к себе колени. Лицо покрыли фиолетово-багровые разводы, на губах запеклась корка крови, плотная рубаха вся в тёмных пятнах.
Сафира приблизилась – ближе, чем следовало бы, даже взялась за прутья решётки. Рука Альяры попыталась придержать, но предводительница повела плечом, освобождаясь. Воин был не в том состоянии, чтобы с положения сидя успел допрыгнуть до неё в одном рывке.
– Если скажешь, где твоя фитарель, – верну её тебе, – произнесла Сафира. Лунар открыл глаза, усмехнулся – корка на нижней губе треснула – и насмешливо поинтересовался:
– Слово предводительницы?
– Не признаешься, значит, – произнесла она. Он чуть заметно пожал плечами.
– Говорят, ты хороший воин, – продолжила разговор, внезапно для себя начиная теряться. Что ему сказать, что предложить? Мараги в своём упрямстве стоили лиаров, она была уверена в каждом из своих воинов, что даже самым страшным допросом их не сломить. То же справедливо и для марагов, как это ни печально признавать.
– Говорят, – усмехнулся Лунар.
– Почему лишь сонатый?
– Приказ командора.
– Кадим лучший воин? – с некоторым удивлением уточнила она.
– Не мне судить.
– Лиары разбираются в бойцах. Только потому ты ещё жив. Почему не в центровом отряде?
– Приказ командора.
– За что волосы сбрили, значит, тоже не сознаешься? – поинтересовалась она, ощущая себя не слишком разумно. Зачем пришла сюда, чего хотела добиться? Рассмотреть, кто скрывается за маской спокойствия? Снова не продумав, на эмоциях… Эх, ей бы ещё лет пять у Талима учиться. Или десять…
Одно она знала точно: чем-то воин её заинтересовал, чем-то неуловимым, какой-то важной деталью, и она изо всех сил пыталась нащупать это, осознать, как же с ним поступить и чего ожидать.
– Какая тебе разница?
– Хочу понять, что с тобой делать дальше.
– Есть варианты?
– Не менее трёх. Убить. Допросить по максимуму. Предложить перейти в отряд. Что выбираешь?
– Первое.
Кто бы сомневался!
– Не надейся.
Чем больше она на него смотрела, тем явственнее осознавала, что с ним связано нечто важное. Волосы разгорелись, едва ли не забивая свет тусклых фонарей, висящих в коридоре, и отбрасывали на стены камеры рубиновые блики. Как же заставить его разговаривать, прямо отвечать?
– К чему тогда вопросы? – почти неощутимо пожал он плечами, поморщившись. – Решай сама.
– Госпожа, – указала она. Он усмехнулся, не ответив. Предводительница добавила:
– Пройди обряд верности, и сохранишь жизнь…
На секунду ей показалось, что в его глазах сверкнула ненависть. После они сделались такими же обманчиво-спокойными. Она могла бы заставить, но обряд, пройденный без принуждения, по своему выбору, намного сильнее.
Он всё-таки сделал это движение. Плавное, гибкое. Сафира успела бы отскочить, но осознавала, как позорно это будет выглядеть, потому даже рук не убрала, прямо глядя ему в глаза, показывая, что не боится, и остаться на месте – её желание.
Лунар сжал её руки своими, стоящий рядом охранник напрягся, доставая меч.
– Руки! – зарычал лиар.
– Ничего, – едва уловимо качнула головой Сафира, продолжая смотреть на пленника. Окинула быстрым взглядом камеру.
На стене, где он сидел, осталось тёмное пятно. Наверное, с его спиной поработали и-плетью, отстранённо подумала она. Наверное, там кровавое месиво. Лекаря бы…
Страха не было, привычного отвращения к мужскому прикосновению, как это ни странно, тоже. Сейчас она ощущала себя предводительницей и не могла уступить.
Давление на руки усилилось, должно быть, при желании, он мог бы раскрошить её кулаки по косточкам. Но она не позволила лицу скривиться, даже когда шрам немилосердно закололо.
– Ну что же ты? – с вызовом спросила.
Лунар внезапно разжал кулаки. Сафира медленно разогнула побелевшие непослушные пальцы, опуская руки.
– Почему? – тихо поинтересовалась, не слишком рассчитывая на ответ.
– Ты женщина, – всё же откликнулся он.
– Кадима это не остановило, – неожиданно для себя криво усмехнулась она. – В сражении все равны.
– Здесь не сражение. А насилие нельзя оправдать ничем, – на удивление серьёзно отозвался он. Она внезапно испытала некоторое смущение, видя кровоподтёки на его лице. Разве это не то же самое насилие? Или себя всегда можно оправдать?
– Чего ты добиваешься? – спросила, не совсем понимая его мотивы. – Если думаешь расположить меня к себе правильными речами, не надейся.
– Расположить? – усмехнулся он. – Я не настолько глуп. Прекрасно представляю все свои перспективы.
– Значит, обряда верности я от тебя не дождусь? – поинтересовалась она. Он расправил плечи, не отвечая. На Сафиру вдруг будто навалилось восприятие, руки незамедлительно захотелось отмыть от прикосновения, оттереть, мужской запах ударил в ноздри – запах пота и крови, навевающий воспоминания… Она сама поразилась, каким образом выдержала эти несколько минут.
В синих глазах Лунара что-то сверкало. Гордый, зараза. И, похоже, ненавидит её не меньше, чем она марагов. Давняя, передающаяся из поколения в поколение ненависть… Нестерпимо захотелось сломить этого врага, такого, как он – в первую очередь. Надо же, заговаривает ей тут зубы, разглагольствует про насилие!
– Объясни ему, как разговаривают с предводительницей лиаров, – тихо приказала своему охраннику.
– На колени! – рявкнул тот. Мараг стиснул зубы, охранник, видя неподчинение, сделал шаг к решетке.
– Я приказываю встать на колени, – с холодной яростью произнесла Сафира. Охранник выхватил сверкнувшую и-плеть и хлестнул пленника под колени, заставляя рухнуть на них. Сафира поморщилась, впрочем, осознавая, что добиться этого действия от мужчины у неё не вышло бы без применения силы либо фитарели. Охранник поднёс к его горлу меч:
– Не вздумай дрыгаться.
Синие глаза Лунара потемнели, в них разливалась ненависть и что-то до отвращения напоминающее презрение.
– Я задала вопрос, – произнесла она. – Отвечай!
– Какой?
– Пройдёшь обряд верности?
Она почти ожидала, что он гордо откажется.
– Да, – произнёс он сквозь сжатые зубы. Сафира едва скрыла изумление.