Стефано Капоцци сидел в солидно обставленном кабинете одного из самых известных в Милане психотерапевтов. Глаза его лихорадочно блестели на неподвижном лице.

— Это продолжается уже восемь месяцев, — резко сказал он, хотя на столе перед Реналдо Спери лежала история болезни. — Восемь месяцев мы делали все, что возможно, но никаких изменений!

Спери сочувственно улыбнулся.

— Чудесного излечения не бывает, синьор Капоцци. — Он отвел глаза, встретив его колючий взгляд.

Стефано покачал головой.

— Я хотел бы, чтобы это чудо произошло.

Он не принимал отговорок. Он приехал в Милан, чтобы найти лучшего психотерапевта для ребенка, находившегося на его попечении, и не нашел.

Спери, вздохнув, провел рукой по редеющим волосам.

— Синьор Капоцци, весьма вероятно, что Лючио страдает некоторыми расстройствами развития…

— Нет. — Стефано отказывался поверить в это. Лючио молчал уже восемь месяцев, но наверняка его состояние — результат стресса. — Лючио был нормальным ребенком, пока не умер его отец.

— Аутизм обычно проявляется в возрасте трех лет, — мягко объяснил Спери. — Лючио начал говорить лишь незадолго до смерти отца и через несколько месяцев после этого печального события снова потерял речь.

Стефано саркастически приподнял бровь.

— И вы хотите сказать, что одно от другого не зависит?

— Я пытаюсь объяснить вам, что такая вероятность существует, — сказал Спери, и голос его стал напряженным.

Стефано минуту молчал, затем коротко бросил:

— Аутизм не лечится. — Он исследовал этот вопрос. Прочитал научные статьи, ознакомился со статистикой.

— Существуют терапии, диеты, способные смягчить симптомы, — тихо произнес Спери.

— И это все? — Стефано пронзил психотерапевта взглядом и стал ждать ответа.

Поколебавшись, Спери развел руками.

— Синьор Капоцци, мы обращались к разным специалистам, в том числе к психологам, которые занимаются стрессами, но, как вы сами сказали, никаких изменений к лучшему не произошло. Лючио еще больше отгородился от мира железной стеной. Если бы это был случай «нормального горя»…

— Что? — холодно переспросил Стефано. — Разве бывает «нормальное» горе?

— Да, процесс переживания горя — это нормальный, естественный процесс, — твердо сказал Спери. — Но поведение Лючио ненормально. Он до сих пор не общается с людьми.

Стефано, сжав в кулак руку, лежавшую у него на колене, погрузился в молчание.

Когда мать Лючио, Бьянка, попросила его о помощи — съездить в Милан и сказать «этим докторам», что сын ее не страдает аутизмом, — Стефано согласился. Тогда он поверил Бьянке, но теперь в нем зародилось первое зерно сомнения.

Он готов был сделать все для Бьянки, все для Лючио. Их семья спасла его много лет назад, вытащила из болота, в котором он родился, и помогла ему стать тем человеком, которым он был сейчас.

И он никогда не забудет этого.

— Но мы можем попробовать что-то сделать, — сказал он наконец. — Пока диагноз еще не окончательный.

— Психотерапевты, занимающиеся аутизмом, — очень опытные специалисты, — сказал Спери. — И компетентные. Они не стали бы выносить необдуманный приговор.

— Согласен, — отрывисто произнес Стефано. — Но неужели больше нет никакой надежды?

Спери долго молчал.

— Есть, — наконец неохотно произнес он. — Есть терапевт, который однажды успешно справился с аутизмом ребенка. С мнимым аутизмом, как оказалось. Мальчик страдал от жестокой травмы, и психотерапевты, работавшие с ним, не понимали этого, но когда травма была обнаружена, ребенок вновь обрел речь.

Надежда слабо затеплилась в Стефано.

— Так может, с Лючио происходит то же, что и с тем мальчиком?

— Не хочу вас напрасно обнадеживать, — сказал Спери, и голос его стал еще более сухим. — То был единственный случай, исключение из правила. Удача…

Стефано прервал его:

— Кто этот терапевт?

— Эта женщина — арт-терапевт, — сказал Спери. — Арт-терапевты часто помогают детям высвободить подавленные эмоции и воспоминания, как в том случае с мальчиком. Однако симптомы у Лючио гораздо серьезнее…

— Арт-терапевты, — повторил Стефано. Ему не понравилось, как это звучит: абстрактно и нелепо. — Поясните, пожалуйста.

— Она использует художественное творчество — рисование, песни, спектакли, — в процессе которого дети освобождаются от подавленных эмоций. В некотором роде это ключ к ребенку, до которого невозможно достучаться.

«Ключ». Подходящее слово, подумал Стефано, вспомнив отсутствующее лицо Лючио и его неподвижный взгляд. И ни одного слова. Практически за целый год.

— Понятно, — сказал он коротко. — Мы попробуем это сделать. Мне она нужна.

— Это всего один случай… — снова начал Спери, но Стефано, подняв руку, остановил его.

— Мне она нужна.

— Она живет в Лондоне. Я прочитал об этом случае в журнале, и мы обменялись короткими письмами, но я не знаю…

— Она англичанка? — разочарованно спросил Стефано. Зачем ему — и Лючио — английский психотерапевт?

— Нет, — с легкой улыбкой произнес Спери. — Она итальянка, но думаю, что не скоро приедет в Италию.

— Приедет, — твердо сказал Стефано. Он пообещает ей все, что она захочет. — Как долго она работала с тем мальчиком?

— Несколько месяцев…

— Тогда я хочу, чтобы она приехала к Лючио в Абруццо как можно скорее. — Стефано сказал это тоном, не допускающим возражений, и психотерапевт растерялся.

— Синьор Капоцци, у нее есть другие пациенты, обязательства…

— Она может отказаться от них.

— Это не так просто.

— Да, — коротко сказал Стефано. — Но так и будет. Лючио нельзя перевозить, для него это лишние волнения. Она приедет в Абруццо. И останется там.

Спери нервно поерзал на стуле.

— Тогда, конечно, поговорите с ней. Но это будет стоить…

— Денег, — ответил Стефано, сверкнув белоснежной улыбкой. — Не вопрос.

— Естественно, — Спери взглянул на свои записи; Стефано знал, что в них также есть его краткое резюме. Стефано Капоцци, владелец компании «Капоцци электроника». Не имеющей себе равных.

— Сейчас я вам все расскажу о ней, — сказал Спери, вздохнув. — У меня есть журнальная статья с описанием случая, о котором я упоминал. Отмечу, что она молода, хорошо образована, относительно неопытна, но, конечно, этот случай привлек всеобщее внимание…