Ненавистное здание всё ближе. Я даже знаю, где и когда папа затормозит машину, хотя никогда не была в этих местах. Просто чувствую, и невыплаканные слёзы начинают душить.

Но нет, я не расплачусь. И уж тем более, не сейчас, когда она сидит в соседнем к нему кресле. Мысленно уже празднует, наверное.

До встречи с мачехой я думала, что это только в сказках они бывают сосредоточием всего худшего. Только в сказках они могут вот так до неузнаваемости менять своих мужей, заставляя плясать под свою дудочку. Только в сказках они ненавидят своих падчериц, мечтая сбагрить их подальше…

Но, увы, это реальность. Причём она гораздо хуже, чем я могла себе представить.

— Провожать не надо, — заявляю я, когда машина останавливается.

Я старалась говорить невозмутимо, и, судя по безразличной реакции папы, у меня получилось. Хотя… Может, он уже давно равнодушен ко всему, что со мной связано, а я просто не замечала, пытаясь сберечь его чувства?..

Мачеха согласно кивает, хотя я не к ней обращалась. И она это прекрасно знает, но не может обойтись без обозначения причастности и важности своего мнения в любом пустяке.

— Ты уверена? — скорее для очистки совести спрашивает отец. — Чемодан довольно большой.

— Он на колёсиках, — отрезаю я, выходя из машины.

Следом никто не выходит. Может, папа и хотел, но мачеха его точно остановила. Я настолько уверена в этом, что машинально представляю этот её жест. Словно вживую вижу, как она покровительственно и успокаивающе кладёт ладонь на его руку, смотрит ему в глаза и улыбается, а внутренне наверняка шипит, как змея. Почему эта женщина так легко управляет сознанием моего отца, казалось бы, умного мужчины?

Я, конечно, понимаю, что ему непросто пришлось после смерти мамы. Но чтобы настолько… Все мои попытки достучаться до него и раскрыть правду лишь больше отдаляли меня и от него и сильнее подпитывали неприязнь мачехи.

А чемодан, кстати, даже на колёсиках тяжёлый. Неудобно волочить. До ненавистного здания, которое вот-вот станет моим новым «домом, остаётся примерно половина уже преодолённого пути.

Остановившись, я зачем-то оборачиваюсь — машина папы уже уехала.

* * *

Своеобразная закрытая академия на отшибе мира. Сюда вроде бы сложно попасть, надо быть с мозгами. Престижное образование, гарантированное устройство, международный уровень. Это по словам отца. А на деле — просто способ отправить меня куда подальше. Ведь устроила меня сюда именно мачеха, у неё откуда-то был блат. А папа только рад, ведь это такая возможность! Моего мнения никто не спрашивал, а я вообще-то балет люблю. И занимаюсь им давно, перспективы были. Более того, если бы не уехала, то меня ждал всероссийский конкурс, отбор на мировой, под руководством одного из известнейших в мире хореографов. Мне стоило огромного труда к нему попасть, а работа с ним — уже гарант успеха. Мачеха обо всём этом знала, но сумела убедить папу, что всё это — блажь, а реальная возможность — обучение в этой проклятой академии, которое мне выбили по блату. Прекрасный ход — так мой папочка только благодарен ей остался, немедленно избавившись от меня и свято веря, что это мне же на пользу.

И хотелось бы думать, что я всё равно могла в этой ситуации противостоять случившемуся, да хоть из дома сбежать и продолжить заниматься балетом. Но увы. Мне восемнадцать, я не работаю, никаких связей у меня нет.

Как, впрочем, и знаний по той специальности, на которую меня направили. Дипломатия? Ну вообще моё, ага, всей душой тянусь. И как я буду тут учиться, не представляю. Мои однокурсники всерьёз сюда стремились, да и гении, наверное, почти все. Они будут видеть мою неуспеваемость, и, конечно, поймут, что блат. Ладно мачеха, но папа вообще об этом подумал? Каково мне будет тут учиться, когда я предстану перед всеми избалованной золотой девочкой, которую будут старательно тянуть? Люди, которые зубами выгрызали эту возможность, увидят меня, которая попала сюда явно не сама и явно заняв чьё-то ещё место.

Ой. Кажется, я не туда пошла. Посмотрев мои документы, охранник сказал, что здесь учебное здание соединено длинным коридором с комнатами студентов. И указал, что по правую сторону, а что — по левую.

Но я ещё не до конца успокоилась, чтобы внимательно слушать. А потому слишком уверенно и машинально пошла, видимо, в первом попавшемся направлении. А он и не следил за мной, оно ему надо? Да и никому не надо, судя по всему.

Резко торможу, глядя на кабинеты и кафедры вокруг. Ну вот, теперь тащить чемодан в обратном направлении, причём гораздо дольше, ведь прошла уже прилично.

…Неожиданно для себя я сворачиваю за угол, прячась от идущих навстречу мужчин. Не знаю, откуда это жгучее нежелание, чтобы они меня увидели. Ну напутала направления, с кем не бывает? Но я буквально впечатываюсь в стенку, ожидая, когда они пройдут мимо. Но, как назло, мужчины останавливаются неподалёку и продолжают свой разговор.

— Не думаю, что она будет сильно выбиваться, — доносится до меня довольно приятный низкий голос. — Но если я ошибаюсь — это моя ответственность. Я её сюда устроил, я и прослежу за тем, чтобы в этом был толк.

Я замираю, чуть ли не сдерживая дыхание. Интуитивно чувствую — речь обо мне. И, кажется, сейчас я имею возможность узнать, с кем там есть связи у ненавистной мачехи. Кто участвовал в её плане избавиться от меня и уничтожить мою мечту.

— То, что она обладает базовыми знаниями — уже что-то. Но быть хорошисткой в среднестатистической школе и учиться здесь — совсем разные вещи, — отвечает незримый собеседник. — Впрочем, не мне вам давать советы, вы и сами всё знаете.

— Верно, — уверенно подтверждает мужчина, чей голос мне уже не кажется таким приятным. Этот ублюдок наверняка той же породы, что и мачеха. Не удивлюсь, если она убедила его именно деньгами.

— Что ж… Раз эта Громова Инна в надёжных руках, я спокоен, — увы, соглашается с ним второй.

Ну вот. Я услышала свои имя и фамилию, окончательно убедилась, что речь обо мне. Меня обдаёт жаром, я тяжело вздыхаю и морщусь. Хочется увидеть лицо этого самоуверенного типа, решившего, что мной можно распоряжаться.

И мне становится наплевать на возможное разоблачение. Ну заметят меня, и что?..

Я выглядываю и смотрю. Мужчины продолжают говорить и, судя по голосам, интересующий меня тип как раз стоит так, что мне хорошо видно его лицо.

Что ж, он достаточно высокий, хорошо — да что там — отлично сложенный мужчина, причём совсем молодой. Вряд ли ему сильно больше тридцати. Тёмные волосы, очки, щетина, серьёзный и довольно глубокий взгляд. Думаю, популярностью у студенток такой преподаватель очень даже пользуется, потому что с внешностью ему повезло. Хотя на мой взгляд, она довольно холодная. Кажется, этот тип из тех, кто считает, что знают жизнь и могут ею распоряжаться, причём не только своей.