Что, интересно, в жизни с ней произошло, что сделало такой бунтаркой по поводу и без?..

Не знаю, к чему эта мысль. Это не моё дело, ведь углубляться в человека рискованно возможностью привязаться. Моя задача — способствовать тому, чтобы девочка за ум взялась и вправду тут училась, не более.

— И как, интересно, вы меня выставите, если я решу не уходить? — помедлив, продолжает язвить Инна. Хотя гораздо более осторожно, чем сначала. И в глаза мне не смотрит, только по ноге своей пальчиками водит туда-сюда. — Насколько я понимаю, дисциплина не позволяет преподавателям трогать студентов.

Странно, но я не могу понять, Инна делает эти плавные приковывающие взгляд движения нарочно или неосознанно, например, нервничая. А ещё не могу понять, кажется ли мне, что последнюю фразу девчонка говорит как-то иначе, чуть ли не томно.

Дразнится? Слишком глупо. И непонятно даже, зачем. Вроде не идиотка, чтобы не понимать, что взрослый мужчина не будет жадно бросаться на почти несовершеннолетнюю девочку, стоит только той дать намёк.

Но гораздо более глупо, что я неожиданно откликаюсь. Взгляд словно приковывается к изящной ноге, тонким порхающим по ней пальцам, а в горле пересыхает. Будь она хоть немного старше и не будь я её преподавателем, разговор мы бы продолжали совсем иначе.

Отбрасываю на удивление яркие картинки того, как именно мы бы это делали и где.

— Хочешь проверить? — говорю резче, чем собирался. — Не заигрывайся, девочка. Сама пожалеешь.

А в глаза она мне так и не смотрит. Да и напряжением от неё так и сквозит. Так и знал, что это импровизация была, причём гораздо более опасная, чем Инна думала.

— Ой да ладно, я и так собиралась уйти, — ехидничает она, поспешно вставая с кресла. — Думала, раз преподаватель молодой, то и поговорить можно, но вы злой какой-то. Да и не такой уж молодой. Не провожайте.

Договаривает она уже чуть ли не в коридоре, на ходу. И тут же быстрым шагом упархивает прочь — куда быстрее, чем сюда заходила. От ответа моего сбегает.

Ну а я просто ухмыляюсь. И что это было вообще?..

Успокоить бы чуть ли не рвущееся наружу сердце. Почему-то опасаюсь именно сейчас вернуться в комнату к ждущей меня с ответом Ане. Наверняка ведь спросит, как я узнала номер комнаты, да и на моём лице всё увидит.

Хотя что именно я так пытаюсь от неё спрятать — сама не понимаю. Вроде бы ничего такого не случилось. Ну да, примерила на себя непривычную роль, облажалась немного, не дожала до конца. Но для начала пойдёт.

А взгляды Владислава Дмитриевича… Резко накалившаяся между нами обстановка… Какое-то томительное напряжение, внезапно волнующая неоднозначность…

Всё это мне могло показаться. И, скорее всего, так и было. Перенервничала просто, бывает. В следующий раз никаких импровизаций, надо подготовиться и обдумать всё заранее. Этот хмырь серьёзно за меня взялся, видимо, много ему мачеха отвалила. Не стоило и ждать, что он отступит всего от парочки оскорблений. Не думаю, что его вообще задели мои слова.

Ладно, чем дольше я буду тут зависать на лестнице, прокручивая в голове случившееся, тем сильнее утону во всём этом. Надо возвращаться, может, хотя бы разговор с Аней успокоит. Сообщать детали ей, конечно, не буду. Просто потому, что ни к чему это. Ещё лишнего надумает.

При этой мысли в голове невольно возникли воспоминания, как жар распылался по коже, когда пальцами по ноге водила. Я тогда не смотрела на Владислава Дмитриевича, но чувствовала его взгляд чуть ли не каждой клеточкой. Внутренне дрожала, умудряясь сохранять внешнее спокойствие.

Не знаю, что это было вообще, и знать не хочу. Вроде привыкла к взглядам на себя, уже год опыта выступлений перед публикой. Да и рассматривали меня тоже всячески.

На адреналине быстро преодолеваю лестничные пролёты и оказываюсь в своей комнате. Аня тут же нетерпеливо подскакивает ко мне.

— Ну что там? Узнала?

Вот не понимаю, что она в этом снобе нашла вообще. Разве что, внешность привлекла, больше нечему. У её Влада явно нет ни совести, ни принципов. Только капать на мозги другим своим морализаторством может, а сам не чурается за деньги студентами сюда людей устраивать и всячески волю подавлять. Двойные стандарты ему совсем не жмут.

А если мне ещё не показалось, что взгляды и изменившаяся обстановка при моём намёке на «трогать» были, то всё совсем запущено. Не удивлюсь, если Влад этот со студентками спит. Я не так уж знаю Аню, чтобы чувствами к ней прикипеть, но не заслуживает она, чтобы ей воспользовались нагло.

— Ну так что? — несдержанно спрашивает соседка, и я понимаю, что пауза затянулась.

Наверное, нет мне смысла советы ей давать. Всё равно не послушает, а на меня обидится. Решит, что зла ей желаю.

— Двадцать третья комната, — со вздохом выдаю я.

— Ух ты, — восхищённо потирает руки Аня. — А как ты узнала?

Я прикусываю губу, размышляя, насколько верно будет рассказать, как есть. Хочется всё-таки предупредить Аню, что Влад далёк до выдуманного ею образа.

— Я пересеклась с ним на лестнице, когда заходила на второй этаж. Увидела, что молодой довольно-таки, вот и подумала, что, наверное, он. Спросила, подтвердил. Ну а потом я предложила поговорить в его комнате, просто первое, что на ум пришло. А твой Влад как-то легко согласился.

Последнюю фразу намеренно настороженно говорю, давая понять, что странно это. Не знаю, как для Ани, но ведь вопросы субординации довольно очевидны.

Но она только улыбается, словно и не замечает моей интонации.

— Мой Влад, — мечтательно повторяет некстати сказанный мной оборот. — А о чём говорили?

— Я сказала, что слышала, что он наш куратор и хочу познакомиться заранее, — рассказываю, уловив себя на мысли, что уже раздражать начинает эта Анина преданность щенячья. — А он согласился, и вообще вёл себя странно, как будто для него нормально общаться со студентами по-свойски. Вряд ли я его заинтересовала, но по его поведению мне кажется, что он легко спит со студентками.

Говорю немного осторожно и где-то недосказано, но это хоть какой-то способ достучаться до Ани. Дальше уж пусть решает сама. А то, что немного заменяю детали — ничего. Из благих целей ведь.

— Ммммм, значит, у меня есть шансы, — вместо ожидаемого мной недовольства и разочарования, выдаёт Аня.

Я хмурюсь, не понимая, почему меня так злит эта её твердолобость. Не привыкла вообще влиять на чьи-то суждения, даже если уверена в их ошибочности. Исключения только близкие люди составляют. И то там я не особо преуспела.

В груди неприятно ноет, когда вспоминаю папу и мачеху.

— Ань, ведь всё это несерьёзно, — перебиваю свои мысли решительным заявлением. — Я уверена, что он просто спит с ними, а не романы заводит.