Василий Зубакин

В тени трона: неисторический роман

© В. А. Зубакин, 2022

© Оформление, «Время», 2022

Иллюстрации Александр Бровер

12+

От автора

В ответ на критику моего предыдущего романа («мало любви и красивых женщин») решил обратиться к известным любовным историям XX века. В Европе среди прочих привлек мое внимание роман Эдуарда VIII и Уоллес Симпсон. Привлек потому, что в памяти возникла параллель в российской истории – великий князь Михаил Александрович и Наталья Брасова! Был ряд удивительных по сходству своему обстоятельств в этих романах: оба мужчины отреклись от трона; обе женщины прежде побывали замужем, обе не аристократического происхождения и обе ненавидимы монаршими семьями (Виндзоров и Романовых). При этом Эдуард и Михаил были родственниками и не раз встречались. Далее, по мере моих «исторических раскопок», фигура великого князя Михаила вышла на первый план. Меня удивило, что отечественные историки и монархисты относятся к нему одинаково пренебрежительно: безвольный человек, не взявший на себя ответственность за Россию в критической ситуации. Это – ложь. Во-первых, Михаил был боевым командиром Туземной кавалерийской дивизии, прозванной Дикой за свою отвагу. И не раз был под пулями и шрапнелью вместе со своим всадниками-горцами, причем все они были добровольцами. Во-вторых, ради своей любви великий князь пошел против Семьи – матери и брата-императора, потеряв при этом почти все свое состояние и возможность жить на родине. В-третьих, Михаил, будучи сторонником конституционной монархии британского типа, не отрекся, а приостановил свое вступление на престол до принятия решения об устройстве власти Учредительным собранием. К тому же он был красивым мужчиной почти двухметрового роста, спортсменом, любил мощные автомобили и лошадей, музыку, занимался созданием и развитием промышленных предприятий в своем имении, используя последние технические новинки. Мне не хотелось мириться с его трагической гибелью в 1918 году от чекистской пули, вот и решил «домыслить историю» великого князя Михаила Романова. Появилось желание, как у мальчишек, когда-то по десятку раз смотревших фильм «Чапаев», поверить, что герой все-таки доплывет. В этой книге – доплыл… И конечно же любовь и красивые женщины в книге есть, читайте на здоровье!

Роман мой, как заметил читатель, не исторический. Поэтому надеюсь, мне простят некоторые исторические неточности, в том числе и «справки» о будущей судьбе некоторых персонажей. Делая такие «прострелы в будущее», автор оставляет за собой право на вымысел, хотя абсолютное большинство этих справок реальны и правдивы.

Первая часть

И нашел я, что горче смерти женщина, потому что она – сеть, и сердце ее – силки, руки ее – оковы; добрый пред Богом спасется от нее, а грешник уловлен будет ею.

1

Путь к храму

Петропавловский собор не принадлежал к любимым Михаилом образцам столичного зодчества. Были в Питере места куда красивей и милей: Сампсониевский храм, например, или Исаакий, или, наконец, Зимний, несмотря на всю его парадную громоздкость. Но всего ближе сердцу был Аничков дворец – такой родной, что щемило в груди при виде его. Сам дворец и кони, эти дивные кони на мосту, – Михаил мог смотреть на них, не отводя глаз, полных восторга. Любовь к лошадям проснулась в нем, быть может, именно с детского любования этими четырьмя бронзовыми шедеврами Клодта.

На подходе к Петропавловскому собору Михаил ощущал скорее близость кладбищенской безнадежности, запах тления, а не ладана. Это было неприятно и действовало раздражающе; он, разумеется, ни с кем не делился столь неуместными в данный момент чувствами. Интересно, испытывают ли нечто похожее стойкая мама или тот же Ники?

В конце концов, Петропавловский собор, где собралась в этот траурный час вся Семья вместе с приглашенными разделить ее горе близкими и дальними родственниками и избранной знатью, знаменит прежде всего как высочайшая усыпальница. И не столько желание поклониться роскошным, в золоте, иконам влечет сюда всех и каждого, сколько простое человеческое любопытство: поглазеть на беломраморные надгробья, под которыми упокоились на вечные времена все наши Романовы, от Великого Петра до незабвенного папа – Александра Третьего.

И вот сегодня свое место в этой усыпальнице займет и несчастный Георгий.

Траурный катафалк, запряженный шестеркой лошадей, укрытый цветами и золотой парчой, приблизился к собору, к его зеву. Выстроенные на всем его пути войска в парадных мундирах и притихшая за рядами солдат толпа провожали взглядами медленное движение похоронной процессии. Семья, с Николаем во главе, следовала за катафалком. Михаил на своих длинных журавлиных ногах шагал вслед за братом. Зрелище впечатляло, и публика, стараясь не упустить ни одной детали, едва успевала переводить взгляд с утопавшего в цветах гроба великого князя на царя и Семью.

Путь Георгия к Петропавловскому собору начался две недели назад в грузинском Абастумани. Там, в горах, в своем дворце, он укрывался от промозглых ветров и сырости столицы – изъеденные чахоткой легкие цесаревича почти не оставляли надежды на благополучное исцеление. Оставалась лишь надежда, которая всегда умирает предпоследней. Но не оправдалась и она.

Прозрачным июньским утром Георгий, любитель быстрой езды, отправился кататься по лесной горной дороге на трицикле – некоем подобии велосипеда с бензиновым моторчиком; молодой цесаревич был человеком спортивным и энергичным, и его разъезды в окрестностях дворца ни в ком не вызывали беспокойства. Возвращаясь с прогулки, он почувствовал наступление приступа болезни и даже не успел остановиться на дороге, как кровь хлынула у него горлом.

Дорога была пустынна, только одна-единственная телега маячила на повороте – молоканка Анна Дасоева, местная молочница, везла свой товар на продажу. Увидев Георгия в залитом кровью кителе, она спрыгнула с телеги, подбежала к нему и помогла спуститься на землю. Цесаревич был слаб, на его лице проступили темные пятна. Анна омыла лицо больного, но кровь продолжала литься, и она не умела ее остановить. Да и никто бы не сумел.

Это был конец.

А первый шаг на жизненном его пути к Петропавловскому собору был сделан, строго говоря, двадцать восемь лет назад, когда Георгий, по-домашнему Джорджи, средний сын Александра Третьего и императрицы Марии Федоровны, появился на свет в Царском Селе, под Санкт-Петербургом. Старше его был Николай, Ники, а через семь лет после Джорджи родился Михаил, младший.

Ранняя смерть Георгия в Кавказских горах привела к изменениям в порядке наследовании трона Романовых. Красивый, обаятельный Джорджи, любимец матери, был цесаревичем и в случае смерти Николая или утраты им трона наследовал царские регалии и должен был взойти на российский престол. Безвременный уход великого князя означал, что его место в ряду наследников занимает младший сын Александра Третьего – Михаил. Такой порядок соответствовал вековой традиции и не мог быть оспорен. Оспорен – нет, но вполне мог быть изменен монаршею рукой.

Так и случилось. В своем манифесте о прискорбных изменениях в наследственной цепи Николай уклонился от признания младшего брата цесаревичем, каким являлся его скоропостижно скончавшийся предшественник Георгий. Столь сомнительный шаг вызвал толки при