Над пыльным трактом, по которому шел небольшой, в десяток телег, обоз, разливалась песня.

«Ой, дорог так много-много разных, от лужка ведущих до лужка. Как вчера я в дальнюю дорожку провожала милого дружка», – тянули женские голоса.

Что еще делать в дороге, если не петь?

Я сидела на передке телеги рядом с мамой, магичкой-природницей, и с удовольствием подпевала тетушке Феодосии – главной певунье нашего села Большие Озерцы.

Ехали мы в Анттреф – стольный град графства Семистан, на ярмарку, что устраивает каждый год в начале первого месяца осени наш лендлорд, граф Сеймур Монтойя.

Дороги в графстве, да и во всей империи Труонард, безопасны, так что особой охраны не требовалось: достаточно было хозяев, правивших телегами, и их сыновей, молодых сильных мужчин.

Ехать предстояло еще около двух часов.

По-осеннему ласковое солнышко время от времени игриво пряталось за редкими тучками, не предвещавшими непогоды. Впрочем, какая может быть непогода, если в дни ярмарки о том, чтобы с рассвета и до поздней ночи на каменные мостовые Анттрефа не упало ни дождинки, заботились сильные маги-погодники? Даже мой отец, маг-погодник Стефиан, при необходимости способен собрать или отогнать целую грозовую тучу, а при дворе у графа Монтойя погодники посильнее будут.

Везли мы с родителями на ярмарку мед с собственной пасеки. Десять бочонков – настоящее богатство! А еще восковые свечи, простые желтые и ароматные цветные, изукрашенные росписью и блестками. Были среди наших товаров и прополис, и медовые пластыри, и нарезные медовые соты – любимое детское лакомство!

Особые пчелы, которых вывела моя мама, магичка-природница, и мед приносили особый: густой, янтарного оттенка, он обладал способностью быстро восстанавливать утраченные силы, излечивать простуду и даже очищать нагноившиеся раны. Спрос на мед с нашей пасеки из года в год был отменный, почти все раскупали в первый же день постоянные клиенты, и лишь один-два бочонка оставалось для свободной продажи.

– Эй, Орнелла! – окликнул меня Левон, сын старосты Больших Озерцов. – Яблоко хочешь?

– Давай! – послала я парню благодарную улыбку.

Левон старше меня на пару годков, плечи у него широченные, буйные кудри цвета спелой пшеницы отливают золотом, зеленые глаза с лукавым прищуром лучатся смехом.

Хорош парень!

Как гляну на него – сердечко в груди ёкает. Но я себя держу в строгости: нельзя мне обещания раздавать, пока с меня амулет, блокирующий магию, не снят, а уровень моих способностей не определен и не занесен в реестр магически одаренных граждан империи.

– Держи! – Левон бросил в меня яблоком – наливным, белым, с тонкой полупрозрачной кожурой.

Я ловко поймала тяжелый снаряд на лету, обтерла гладкие бока подолом и с хрустом впилась зубами в сочную мякоть. Люблю яблоки! В них силы и пользы для здоровья – почти как в меде!

С Левоном мы с детских лет дружим. Он мне всегда покровительствовал, везде с собой брал, в обиду не давал. На дразнилки, что, мол, невесту себе нашел, не злился и не обижался. «Даст Триединый, станет Орнелла моей невестой», – отвечал спокойно на подначки своих друзей.

Если не найдут у меня магии – так, видно, и сбудется его мечта. Родители у меня не бедные, приданое за мной хорошее дадут. Дом там же, в Озерцах, отстроим и заживем мирно да ладно. Из всех парней, что есть у нас в селе, Левон мне больше всех нравится: веселый, работящий, не зазнается, даром, что сын старосты.

– Ты бы, доченька, парня-то не обнадеживала раньше времени, – вздохнула рядом мама.  – Тебе, конечно, самой решать, но ведь и без магического дара не обязательно простой селянкой становиться. Мы с папой достаточно денег отложили, чтобы ты хорошее образование получить могла.

– Да на кого ж мне учиться? – засмеялась я, стреляя глазами в Левона и слизывая стекающий по губам кисло-сладкий яблочный сок.

Глаза у парня тут же потемнели, из груди его вырвался протяжный вздох. Я знала: Левон вспомнил наш первый и единственный поцелуй, который я ему позволила всего седмицу назад, на празднике урожая, после прыжков через костер.

– А хотя бы и на наставницу. Вон, в высшую школу наставников Анттрефа определишься, выучишься – будешь детишкам науки разные преподавать. Все лучше, чем на грядках горбатиться да за скотиной ходить, – мама ласково погладила меня по плечу.

– Так у нас в Озерцах как раз наставник нужен в помощь метрессе Ульфат. Думаешь, не примут меня? Не хочу я от вас далеко уезжать.

– Примут, дочка, как же не примут. Только за четыре года мало ли что изменится. Может, дождется тебя Левон, а может, и нет. На него многие девицы засматриваются, подолами перед ним метут. Да и ты перерастешь свою детскую влюбленность, повзрослеешь, глядишь – и другого жениха себе сыщешь.

Веселье мое после слов матушки поутихло. Я невольно задумалась.

Магическим Даром Триединый наделял нас, своих детей, нередко, но случайным образом. Щедро одаренный силой маг мог родиться в любой семье, независимо от богатства и сословия. Хотя, надо признать, если у магически одаренных родителей рождался такой же одаренный ребенок, то чаще всего он наследовал талант отца или матери. Получается, если у меня обнаружат Дар, то, вернее всего, быть мне погодницей, как отец, или природницей, как матушка.

Впрочем, какой силы и какого рода Дар не обнаружился бы, в любом случае, мне придется отправиться в КоШМаР – высшую Королевскую Школу Магии и Ритуалистики. Об этой школе, которая только называется школой, а на самом деле является самой крупной магической академией империи, в народе ходят очень неоднозначные слухи. Проверять их на себе я особо не стремилась, жить в большом городе тоже не хотела. Что-то во мне противилось даже мысли о том, чтобы покинуть родное село, а уж обитательницей дворцовых палат я себя и вовсе представить не могла.

– Ну, что ты запечалилась, дочка? – матушка приобняла меня, чмокнула в щеку и улыбнулась. – Мне казалось, тебе нравится учиться…

– Очень нравится! Только уезжать от вас боязно. И на сердце неспокойно: все кажется, что случится со мной что-то страшное, и домой я уже не вернусь...

Матушка утешать меня отчего-то не стала, вместо этого сама потемнела лицом, отвела взгляд, между бровей ее пролегла глубокая морщинка.

– Все мы под Триединым ходим. Что пошлет Он нам – никому не ведомо. Ты только помни, Нель, что мы с папой всегда тебя любили и будем любить, и, если на помощь позовешь – бросим все и приедем. И ты к нам всегда вернуться можешь: примем тебя любую, что бы ни произошло.

Тут у меня и вовсе слезы на глазах проступили. Я уткнулась носом в материнское плечо, всхлипнула раз, другой, стараясь не разрыдаться в голос. Ох, как же страшно отчий дом покидать! А ведь как ни крути – все одно придется.