Эту книгу я посвящаю трем своим дочерям РЕНАТЕ, РЕГИНЕ, СУЗАННЕ и всем детям, которых порадуют истории про Касперля

Однажды бабушка Касперля сидела на скамейке перед своим домиком на солнышке и молола кофе. Касперль и его друг Сеппель подарили ей ко дню рождения кофейную мельницу, которую они сами подыскали. Когда вращаешь ее рукоятку, она играет «Все вокруг нынче май обновил…», это была любимая песенка бабушки.

С тех пор как у бабушки появилась новая кофейная мельница, молоть кофе стало для нее таким удовольствием, что она начала пить его вдвое больше, чем прежде. И сегодня тоже она уже во второй раз наполнила мельницу и едва только собралась продолжить свое занятие — как что-то внезапно зашумело и затрещало в садовых кустах, а грубый голос прокричал:

— Давайте-ка эту штуку сюда!

Бабушка удивленно подняла глаза и поправила пенсне.

Перед ней стоял незнакомый человек со взъерошенной черной бородой и ужасным крючковатым носом. На голове у него красовалась мягкая шляпа с загнутыми полями, увенчанная дугообразным пером, а в правой руке он держал пистолет. Левой же он указывал на бабушкину кофейную мельницу.

— Давайте сюда, я сказал!

Однако бабушка вовсе не испугалась.

— Позвольте! — воскликнула она с негодованием. — Как вы сюда попали, и что это вам взбрело в голову так на меня кричать? Да кто вы, собственно говоря, такой?

Тут незнакомец расхохотался так, что перо на его шляпе заходило ходуном.

— Вы что, бабуля, газет не читаете? Подумайте-ка хорошенько!

Только теперь бабушка увидела, что за широким кожаным поясом этого человека торчат сабля и семь ножей. Тогда она побледнела и спросила испуганным голосом:

— Вы, случаем, не разбойник Хотценплотц будете?

— Он самый! — сказал человек с семью ножами. — Не устраивайте сцен, я этого не люблю. Быстренько подавайте-ка мне кофейную мельницу!

— Но она же вовсе не ваша!

— Ерунда! — воскликнул разбойник Хотценплотц. — Немедленно делайте, что вам сказано! Считаю до трех…

И он вынул пистолет.

— Прошу вас, не надо! — взмолилась бабушка. — Вы не можете отнять у меня кофейную мельницу! Мне подарили ее ко дню рождения. Когда крутишь ее ручку, она играет мою любимую песенку.

— Именно поэтому! — прорычал разбойник Хотценплотц. — Я тоже хочу такую кофейную мельницу, которая играет песенку, когда ее крутишь. Давайте же ее сюда!

Тогда бабушка глубоко вздохнула и отдала мельницу. А что ей оставалось делать?

В газетах каждый день писали, какой злодей был этот разбойник Хотценплотц. Все люди ужасно его боялись, даже вахмистр Димпфельмозер, а уж он-то как-никак был полицейским.

— Ну вот видите, почему сразу не согласиться? — Довольно бурча себе под нос, Хотценплотц спрятал бабушкину кофейную мельницу в свой грабительский мешок. Затем он прищурил левый глаз, зорко посмотрел на бабушку правым и произнес: — Так! А сейчас послушайте меня внимательно! Теперь вы продолжаете сидеть на скамейке и не двигаетесь с места. При этом вы не спеша считаете до девятисот девяноста девяти.

— Зачем? — спросила бабушка.

— Затем! — отрезал Хотценплотц. — Когда вы досчитаете до девятисот девяноста девяти, вы можете звать на помощь. Но ни на мгновение раньше, это говорю вам я! В противном случае вам придется кое-что пережить! Понятно?

— Понятно, — шепотом проговорила бабушка.

— Только не пытайтесь меня надуть! Разбойник Хотценплотц на прощание сунул в последний раз свой пистолет бабушке под нос. Потом перемахнул через садовый забор и исчез.

Бабушка Касперля, бледная как мел, сидела на скамейке перед своим домиком и дрожала. Разбойник удалился, и кофейная мельница удалилась тоже.

Прошло еще какое-то время, прежде чем бабушка наконец смогла начать считать.

Она послушно считала до девятисот девяноста девяти.

Один, два, три, четыре… Не слишком быстро, не слишком медленно.

Но от волнения она так часто ошибалась при счете, что по меньшей мере дюжину раз ей пришлось начинать все с начала.

Когда она в конце концов все же добралась до девятисот девяноста девяти, то испустила пронзительный крик о помощи.

И затем упала в обморок.

Касперль и его друг Сеппель побывали у булочника и сделали покупки: пакетик муки, немного дрожжей и два фунта сахару. Теперь они намеревались зайти еще в молочную лавку, чтобы принести сладких сливок. Завтра воскресенье, а по воскресеньям у бабушки бывал сливовый пирог со сбитыми сливками. Чему Касперль и Сеппель всю неделю уже заранее радовались.

— Знаешь что? — сказал Касперль. — Я хотел бы быть императором Константинополя!

— Почему?

— Потому что тогда я каждый день мог бы кушать сливовый пирог со сбитыми сливками!

— Император Константинополя каждый день ест сливовый пирог со сбитыми сливками?

Касперль пожал плечами.

— Этого я не знаю. Но я — коли я был бы императором Константинополя, — уж я бы делал это всенепременно!

— Я тоже! — вздохнул Сеппель.

— Ты тоже? — спросил Касперль. — Боюсь, что так дело не пойдет!

— Это почему же не пойдет?

— Да потому что император Константинополя только один, а не два! И если я уже император Константинополя, то ты не можешь тоже быть императором Константинополя. Тебе это следует все-таки признать!

— Гм… — хмыкнул Сеппель, — тогда мы могли бы меняться. Одну неделю ты — и одну неделю я!

— Неплохо! — огласил свое мнение Касперль. — Неплохо!

Однако тут они внезапно услышали, как вдалеке кто-то позвал на помощь.

— Слышишь! — испуганно спросил Сеппель. — Не бабушка ли это?