18 марта 1816 года

Из письма графини Пендросс леди Патриции Гамильтон: «…а по поводу подвигов графа Годуина, о которых вы, моя дорогая, поведали мне, хочу сказать следующее: ничто на свете уже не способно удивить меня. Покойная графиня Годуин (которая, как вы знаете, была одной из моих близких подруг) перевернулась бы в гробу, если б узнала, что ее сын принимает в ее доме оперных певичек! И я впадаю в отчаяние при мысли о том, что одна из этих недостойных женщин, возможно, живет с графом. Не понимаю, как его бедная жена еще не сгорела от стыда? Я всегда поражалась удивительному самообладанию Хелен, хотя до меня доходили слухи, что она все же хочет подать на развод. Не представляю, сколько это будет стоить, но годовой доход Годуина составляет не менее пятнадцати тысяч фунтов. Думаю, он может пойти на этот шаг. И еще, моя дорогая, мне не терпится услышать, когда же наконец милая Патриция впервые появится в свете? По-моему, вы как-то говорили, что хотите устроить бал пятнадцатого числа? Миссис Элизабет Фремабл сообщила мне…»

21 апреля 1816 года

Письмо от графини Хелен Годуин своей матери, находящейся в настоящее время в Бате:

«Дорогая мама!

Я прекрасно понимаю, как ты расстроена из-за того, что мой брак оказался неудачным. Мое решение тайно сбежать с Рисом привело к скандалу в нашей семье, но это произошло много лет назад. Более печальным событием выглядит сейчас мой развод. И я признаю это. Я прошу тебя, пойми меня и смирись с моим решением. Я не могу дальше так жить. У меня сжимается сердце от боли, когда я думаю о своей судьбе.

Твоя любящая дочь Хелен, графиня Годуин».

22 апреля 1816 года

Письмо Риса Холланда, графа Годуина, брату, священнику одного из приходов на севере Англии:

«Дорогой Том!

У меня все в порядке. Знаю, что тебя беспокоит моя дурная репутация. Советую просто закрывать глаза на то, что я позорю честное имя нашей семьи. Уверяю тебя, мои грехи даже более ужасны, чем ты себе это представляешь, получая на меня доносы. Каждый день на моем обеденном столе танцуют женщины.

Искренне твой, Рис».

22 апреля 1816 года

Из письма мисс Патриции Гамильтон мисс Прунелле Форбес-Шеклетт:

«Дорогая Пру!

Как же не совестно твоей маме прятать тебя в деревенской глуши! Когда она собирается привезти тебя в город? Весь свет уже съехался в Лондон! Если заранее не договориться с портнихой, можно к очередному балу остаться без платья.

Знаешь, Пру, вчера я познакомилась с очень интересным мужчиной, но о нем ходят дурные слухи. Похоже, он действительно отпетый негодяй. Не буду называть здесь его имя, потому что боюсь, как бы мой младший брат не прочитал это письмо, прежде чем я отошлю его. Но скажу все же, что он граф и его инициалы — Р.Х. Ты можешь найти сведения о нем в «Дебретте»[1]. Этот человек несколько лет назад выгнал из дома свою жену и теперь живет с оперной певицей! Представь, как перепугалась моя матушка, увидев, что я общаюсь с графом! Она запретила мне танцевать с ним, потому что в обществе ходят слухи о его разводе. Вообрази, я танцую с разведенным мужчиной! Конечно же, я при первой возможности сделаю это…»

23 мая 1816 года

Письмо Риса Холланда, графа Годуина, Хелен Холланд, графине Годуин:

«Хелен!

Я сейчас занят, но если хочешь встретиться со мной, приезжай ко мне домой. Я работаю над партитурой, которую мне нужно закончить к первой репетиции. Интересно знать, чему или кому я обязан, что неожиданно увижу тебя? Догадываюсь, что ты снова заведешь речь о разводе, но мой ответ будет прежним. Я прикажу Симсу подождать, пока ты ответишь мне на это письмо. Думаю, у тебя вряд ли хватит смелости переступить порог моего дома, похожего на логово разврата.

Рис… А может, мне следовало подписаться «Твой дорогой муж»?»

23 мая 1816 года

Письмо мистера Неда Шаффла, директора Королевской итальянской оперы, Рису Холланду, графу Годуину:

«Не хочу оказывать на вас чрезмерное давление, милорд, но должен предупредить: жду от вас партитуру оперы „Юная квакерша“ не позднее конца этого месяца».

23 мая 1816 года

Письмо Хелен Холланд, графини Годуин, Рису Холланду, графу Годуину:

«Я приеду сегодня в два часа дня. Надеюсь, ты будешь один».

Лондон, Ротсфелд-сквер, 15

Карета остановилась у дома, где когда-то жила графиня. Лакей распахнул дверцу и опустил подножку, но Хелен почему-то медлила. Она как будто окаменела, не находя в себе сил сдвинуться с места. Было страшно подумать, что сейчас она войдет в особняк мужа, ведь Хелен не видела этот дом уже несколько лет. Когда ей доводилось посещать друзей, живущих на Ротсфелд-сквер, она отворачивалась от него, проезжая мимо. Хелен делала это из страха увидеть нечто неприличное, о чем судачили в городе. Было спокойнее на душе, когда она разглядывала стоявшие на противоположной стороне здания или проезжавшие с грохотом по мостовой экипажи. Хелен боялась, что если посмотрит на свой бывший дом, то заметит нечто отвратительное.

Она не желала видеть ту женщину, которая, если верить молве, жила в ее бывшей спальне и спала с мужем Хелен. При этой мысли сердце Хелен обливалось кровью. Что ей оставалось делать? Надеяться на то, что Рис даст ей развод. Но Хелен опасалась, что муж встретит ее вместе со своей новой пассией. А вдруг та примет участие в разговоре? Это было бы вполне в духе Риса.

Застыв, словно изваяние, лакей неподвижно стоял у распахнутой дверцы, впрочем, как и другие слуги. Они-то знали, что Хелен никогда прежде не наносила визиты своему мужу, и с любопытством поглядывали на нее. Слугам обычно известно все, что происходит в семье их господ.

Собравшись с духом, Хелен вышла из экипажа и медленно направилась кдому с высоко поднятой головой, расправив плечи. «Я не виновата, что мой муж — мерзавец, — всем своим видом говорила она. — Это не мой позор, а его». Все последние годы Хелен старательно внушала себе эту мысль, но страшно устала от этого.

Особняк за это время мало изменился. Фасад остался прежним, хотя Хелен и ожидала, что моральное разложение его хозяина наложит свой отпечаток на внешний вид здания. Честно говоря, Хелен нисколько не удивилась бы, увидев покосившиеся ставни на окнах или лестницы без перил. Но если не обращать внимания на мелочи, особняк выглядел точно также, как десять лет назад. Это здание было возведено еще до рождения Риса, во времена короля Якова, до того, как его дедушка получил графский титул. Согласно историческим хроникам, заехав в стоявший на этом месте дом прадеда Риса, король отведал чашечку нового экзотического напитка под названием «чай», положив тем самым начало благосостоянию семейства Годуинов. Но Годуины никогда не были торговцами. Экстравагантный сумасбродный придворный, лорд Годуин, прадед Риса, вложил все свои деньги, доставшиеся ему по наследству, в акции Ост-индской компании. Это был гениальный ход, превративший захудалого дворянина в одного из богатейших английских лордов. С него началась история славного семейства Годуинов. В дальнейшем его представители приумножали свое благосостояние с помощью выгодных браков и завоевывали авторитет в обществе, делая успешную политическую карьеру. Так продолжалось, пока не родился Рис.