Рис никогда не проявлял ни малейшего интереса к политике. Достигнув совершеннолетия, он занялся эпатажем светского общества и сочинительством комических опер сомнительной художественной ценности.

От одного только воспоминания о муже у Хелен сжалось сердце.

Карета с грохотом въехала во двор особняка уже несколько минут назад, но до сих пор никто так и не вышел на крыльцо дома, чтобы встретить гостей. Лакей Хелен уже пару раз постучал молоточком в дверь, и она хорошо слышала эхо, раздававшееся в пустом гулком вестибюле от этого стука, но дворецкий явно не спешил впустить ее в дом.

— Попробуйте открыть дверь, Биндл, — распорядилась Хелен.

Биндл послушно толкнул створку, и она, конечно же, подалась. Войдя в вестибюль, Хелен обернулась к застывшему на пороге лакею.

— Покатайтесь в экипаже вокруг парка и возвращайтесь за мной через час, — велела она.

Хелен не хотела, чтобы случайные прохожие заметили ее карету во дворе дома. Никто не должен знать, что она была здесь.

В доме было тихо. Рис, очевидно, забыл о том, что они договорились о встрече. Слуг тоже не было видно. Это обрадовало Хелен. Она не хотела, чтобы ее визит стал темой для сплетен. Спустя месяц, как она ушла от Риса, большинство слуг тоже покинули этот дом, заявив, что они не желают видеть, как труппа русских балерин демонстрирует свое искусство прямо на обеденном столе голышом… ну, или почти. Хелен была, конечно же, рада, что такое поведение слуг оправдывало ее в глазах общества. Теперь всем было понятно, почему она ушла из дома. Какое-то время она даже радовалась, что Рис остался без прислуги и испытывает от этого большое неудобство.

Хотя теперь она убедилась, что это было не так. Рис прекрасно устроился в доме после ее отъезда. Войдя в гостиную, Хелен сразу же поняла, что ее муж нисколько не страдал без обслуживающего персонала. Да, в гостиной действительно было довольно много пыли, но это нисколько не мешало Рису чувствовать себя комфортно. Хелен бросилось в глаза, что вся мебель, к которой она привыкла, исчезла. Зато в комнату поставили сразу три громоздких музыкальных инструмента. А огромный, украшенный резьбой и позолотой диван, который им на свадьбу подарила тетя Хелен, Маргарет, должно быть, отправили на чердак. Вместо него в гостиной стоял рояль, не дававший подойти к окнам. Секретер тоже убрали, на его месте красовался клавесин, а у самой двери как-то неловко притулилось пианино. Вокруг инструментов повсюду были разбросаны груды бумаг: ноты, недописанные партитуры, мятые наброски.

Обведя взглядом весь этот хаос, Хелен усмехнулась. Рис писал музыку где угодно и на чем угодно, поэтому еще при ней в доме было запрещено выбрасывать даже самые ничтожные клочки бумаги. Рис боялся потерять записанную им второпях блестящую музыкальную фразу или мелодию. Похоже, ни один листок не пропал из дома с тех пор, как она ушла от мужа.

Вздохнув, Хелен взглянула в зеркало, висевшее над каминной полкой. На нем лежал слой пыли, а в уголке виднелись трещины. Но дело было не в этом. Хелен хотела убедиться, что не зря сегодня потратила время, наряжаясь и причесываясь Она действительно выглядела элегантно. На ней был бледно-розовый дорожный костюм, сочетавшийся с ее светлыми волосами. Рису нравились блондинки, Хелен это знала. Невольно вспомнив о счастливом времени, когда муж еще любил ее она нахмурилась.

Чтобы отогнать непрошеные мысли, Хелен быстро подошла к пианино. Она хотела взглянуть, над чем сейчас работает Рис, просмотреть его музыкальные рукописи и оценить степень легкомыслия его новых произведений, пока он не вернулся домой. В отличие от всего остального в этой комнате пианино не было пыльным. Хелен на всякий случай подняла с пола мятые нотные листы и протерла ими табурет. Убедившись, что не испачкает свой светлый костюм, она отшвырнула их'. Листочки закружились, словно огромные снежинки, и плавно упали на сугробы валявшихся у ее ног стопок исписанной бумаги.

А вот ноты, стоявшие на подставке пианино, похоже, были написаны совсем недавно. Просмотрев их, Хелен поняла, что это была ария юной девушки, воспевающей весну среди цветущих вишен. Хелен фыркнула. Текст скорее всего принадлежал перу приятеля Риса, Фена. Именно Ричард Фенбриджтон писал все либретто к операм Риса. У него была склонность к цветистому стилю. Хелен не понимала, как может Рис тратить время на такую чепуху.

Не снимая перчаток, Хелен наиграла мелодию правой рукой. Сочинение было прелестно, голос певицы шел сначала вверх, потом вниз… И вдруг раздался резкий звук… Очевидно в нотную запись вкралась ошибка. Хелен стало совершенно ясно, что гамма должна была восходить к ми-бемолю, иначе в арии слышался диссонанс. Так могла петь скорбящая вдова а не юная влюбленная девушка. Снова проиграв мелодию Хелен убедилась, что Рис просто описался. К счастью, на пианино стояло несколько чернильниц. Сняв перчатки, она положила ноты на пианино и стала исправлять их. Справившись со своей задачей, Хелен начала напевать арию, делая по ходу саркастические замечания на полях рукописи. Этот идиот заставлял голос бедной девушки постоянно спускаться в нижний регистр, в то время как ему следовало парить в верхнем, иначе исчезала вся прелесть ощущения весны.

Рис Холланд был знатоком и ценителем округлых женских бедер, особенно если их владелица обладала приятным голосом и прекрасно исполняла его арию. Обычно Лину было очень трудно уговорить спеть что-нибудь для него. Застав ее за этим занятием, Рис очень обрадовался. Стремительно подойдя к ней, он хлопнул свою любовницу по соблазнительным ягодицам.

— Ты доставила мне огромное удовольствие, дорогая! — воскликнул он. — За это я куплю тебе…

Но слова застыли у него на губах, когда стоявшая у пианино женщина отпрянула от него и резко обернулась. Это была не Лина!.

— О Боже, я совсем забыл, что ты должна была приехать! Когда Хелен обернулась, Рис удивился, как он мог спутать ее с Линой. Лина была пухленькой и приземистой, а жена его походила на щепку. О ее скулы можно было порезаться! Прищурившись, Хелен буравила его сердитым взглядом. Рис терпеть не мог, когда она так смотрела на него.

— Здравствуй, Хелен, — со смиренным видом промолвил он, вздохнув.

— Что, предыдущее очаровательное приветствие предназначалось не мне?

— Прости, — произнес Рис.

В присутствии жены он всегда чувствовал себя неловко. Рис постоянно обижал ее, сам того не желая. Одного взгляда Хелен было достаточно, чтобы он почувствовал себя последней свиньей, мерзким грязным животным.

Он сел, не обращая никакого внимания на то, что Хелен все еще стоит. «После того как женщина вылила вам на голову ночной горшок, можно уже больше не соблюдать правила приличия», — подумал он. Правда, горшок был опрокинут на него довольно давно, но воспоминания об этом так и не изгладились из памяти Риса.

Хелен горделиво уселась напротив мужа. В этот момент она была похожа на изящного маленького воробышка. Рис уставился на нее не мигая. Он хорошо знал, что подобный взгляд ее особенно нервирует.

— По-моему, ты еще больше похудела, — заметил он, когда молчание начало тяготить их обоих.