Честное пионерское! Часть 3

Глава 1

Я вышел из подъезда, поёжился от резкого порыва ветра. Поздним вечером и ночью уже отчётливо ощущалось наступление осени: земля сейчас теряла накопленное за день тепло быстрее, чем летом, а температура воздуха к утру опускалась едва ли не до однозначных чисел. Я придержал дверь (не позволил ей с грохотом захлопнуться): пожалел жильцов квартир первого этажа. Сощурил глаза, попытался рассмотреть не освещённый фонарями участок двора. Заметил рядом с тополями очертания знакомого автомобиля («ВАЗ-2101» — на похожем меня летом подвозил Юрий Фёдорович Каховский). Я понял, что не обознался, когда тёмная (зелёная?) ВАЗовская «копейка» подмигнула мне фарами.

Ещё в десятке шагов от машины я унюхал запах табачного дыма (тот смешался в воздухе с запашком бензина и ароматом, что источали выставленные между нашим и соседним домом контейнеры для мусора). Подошёл ближе — заметил серебрившийся в лунном свете дымок: тот будто призрачный змей выползал из приоткрытого окна «копейки» и тут же рассеивался, подхваченный ветром. Увидел я внутри автомобиля и крохотный огонёк — кончик прикуренной сигареты. А вот лицо Зоиного отца я разглядел, лишь когда приоткрыл дверь и заглянул в заполненный дымом салон. Я поздоровался. «Дядя Юра» буркнул приветствие в ответ и махнул рукой — пригласил меня присесть на пассажирское место.

Дверь я захлопнул со второго раза: всё ещё не привык к нынешним автомобилям.

— Рассказывай, зятёк, — велел Юрий Фёдорович. — Как ты дошёл до жизни такой?

Я пожал плечами.

— Стреляли.

Каховский положил руки на рулевое колесо (змейка дыма поднималась от его сигареты, уползала к окну, частично рассеиваясь в воздухе салона).

— Где стреляли? — спросил он. — Кто?

— Это я ответил на вашу цитату Некрасова — цитатой из кинофильма.

— Ты совсем дурак? — сказал Каховский.

Он затянулся дымом, на вдохе покачал головой и выдохнул в приоткрытое окно.

— Иванов, ты считаешь: я примчался к тебе на ночь глядя эрудицией мериться? Прошли только сутки, как ты зарезал девчонку! А ты уже шутки шутишь⁈

Мне почудилось, что от громкого голоса Каховского салон «копейки» стал ещё более тесным. Зевать расхотелось. Я вскинул в защитном жесте руки.

— Дядя Юра! Что вы несёте? Какая девчонка? Кого я зарезал? Да вы пьяны! Ну-ка… дыхните!

— Сейчас я тебе как дыхну!..

Каховский сунул мне под нос свой кулак (с зажатой между пальцев сигаретой) — я отшатнулся, помахал рукой, прогоняя от лица дым.

— Только не надо мне рассказывать сказки про серого бычка! — сказал он. — Два десятка человек видели вчера днём рядом с квартирой Локтевых светловолосого большеглазого паренька лет десяти. Описали они его довольно подробно — наверняка опознают при встрече. Некоторые назвали парня наглым: побеседовали с ним. И почти все указали, что мальчишка держал в руках толстую книгу. С десяток свидетелей вспомнили и какую книжку он читал: роман Достоевского «Идиот»!

Каховский покачал головой.

— Я как услышал это название — сразу же подумал о тебе, — заявил он.

Юрий Фёдорович стряхнул пепел в забитую окурками пепельницу, что обнаружилась на панели, между печкой и бардачком.

— Дядя Юра, не говорите ерунду, — сказал я. — Признаю, «Идиота» я читал. Но никого не убивал.

— Следователю будешь это рассказывать.

Я махнул рукой.

— Да какой следователь? Не нужно меня пугать. Мне десять лет. До совершеннолетия ещё куча времени. В моём возрасте можно людей десятками на кусочки крошить…

Каховский подавился дымом, закашлял.

Я выждал, пока Зоин отец успокоится.

Уточнил:

— Дядя Юра, это я так: чисто теоретически рассуждал. Но я никого не убивал — это правда. Честное пионерское!

На всякий случай я вскинул руку в пионерском салюте.

— Десять лет ему, — прошипел Каховский. — Где ж ты взялся такой грамотный на мою голову? Считаешь, что если тебе не грозит уголовка, то система и общество тебя за убийство по головке погладят? Да как бы ни так! Не дождёшься. Из пионеров ты, сучонок, мигом вылетишь! Это я тебе гарантирую. И вернешься в больничку — с твоим прошлым ты там надолго пропишешься. Но только в дурке, а не в педиатрическом отделении. Будешь там не книжки вслух читать, а мычать и пускать изо рта пену после уколов и таблеток. Да и мама твоя немало горя хлебнёт…

От сигареты оторвался огонёк — крохотным метеором он упал на брюки майору милиции. Каховский прервал свой монолог, выругался, отряхнул штанину. Я помахал руками.

— Дядя Юра, прекращайте! Сами-то понимаете, что говорите? Хватит нести чушь. С чего вы взяли, что я кого-то убил? Кто вам такую глупость сказал?

Каховский фыркнул.

— Будешь доказывать, что не был около квартиры Локтевой? — сказал он. — Молодец, что не явился туда ещё и в этой своей белой рубашке с логотипом «Адидас». Хоть в этом ты не лопухнулся. Тогда бы твоя мама уже этим утром давала показания: вспоминала, кому она продала рубашки, сколько штук, и когда это было. Ничем хорошим бы для неё эти разговоры не закончились, можешь мне поверить. Ей светила бы статья не только за незаконную торговлю — ответила бы и за незаконное пользование товарными знаками.

Юрий Фёдорович хмыкнул.

— Ладно, я допускаю, что ты не убийца, — сказал он. — Только потому, что уже изучил твои повадки. Не верю, что ты полез бы вот так вот… в лоб. Ты бы схитрил — если бы пытался угробить девку. Яду бы ей в еду подмешал. Или камень на голову сбросил. Но не вот так… М-да. Вот только расскажи мне, зятёк, какого чёрта ты ошивался вчера около квартиры Локтевых. Есть уже у меня мыслишки на эту тему. Но я хочу выслушать твою версию — сравнить её со своими умозаключениями. Сразу предупреждаю: не ври мне!

— Дядя Юра, я…

— Признаёшь, что был там вчера⁈

Я пожал плечами.

— Мне нечего вам сказать.

Каховский дёрнулся — кресло под ним заскрипело.

— Вот как? — сказал он. — Зря играешь в молчанку, Иванов. Ты это был. Ты! Этот момент у меня сомнений вообще не вызывает. Зоя говорила, что ты вчера уходил из квартиры Солнцевых — на несколько часов, примерно в то время, когда свидетели видели пацана рядом с дверью Локтевых. К тому же, моя дочь по фотографии узнала убитую. Она сказала, что третьего сентября вы преследовали Оксану Локтеву около школы. Потом ты схватил девицу за руку и упал без чувств. Было такое?

Я не видел в полумраке выражение лица Зоиного отца — лишь заметил, как тот взмахнул сигаретой (будто дирижёрской палочкой).

— Мы с тобой, зятёк, понимаем, почему это произошло, — заявил Юрий Фёдорович. — Ты уже тогда знал, что девчонка умрёт. И даже выяснил, когда её убьют — иначе бы не дежурил вчера в её подъезде. Я правильно понимаю? Правильно — у тебя на роже это написано. Радует, что ты пошёл туда один, а не потащил на поиски приключений всю вашу компанию. Не соображу только, чего ты хотел добиться этим своим поступком? Пришёл туда из любопытства? Или собирался сам поймать преступника?

Я молчал.

Потому Каховский продолжил:

— Я… правда, не думаю, что это ты, зятёк, убил ту девчонку. Верю, что ты хоть и малолетний идиот, но всё же сообразил бы перед убийством не мозолить глаза такому количеству свидетелей. Так неужели ты не подумал, что станешь главным подозреваемым? Да, Миша, да. Не смотри на меня с таким удивлением. Версия, что сидевший в подъезде мальчишка убил Оксану Локтеву, рассматривается сейчас, как основная. Если ты можешь предложить другую — сейчас самое время это сделать.

Юрий Фёдорович затянулся сигаретой, выпустил из ноздрей дым.

— Что ты видел? — спросил он.

Я потёр нос.

— Ничего.

— Что ты видел во время своего приступа — тогда, третьего сентября, — уточнил Каховский.

— Ничего, — повторил я.

Описал майору милиции увиденное глазами Оксаны Локтевой. Подробно: всё, что запомнил. Упомянул о телевизоре, где пела Алла Пугачёва. Сообщил о деньгах, которые пересчитывала девятиклассница. Описал запомнившиеся мне детали обстановки в комнатах: сервант, диван, ковры, календарь, фотообои. Добавил, что не заметил чужого присутствия в квартире — если там и прятался посторонний, то девчонка не подозревала об этом. Сообщил, что девятиклассница очень хотела спать, будто наглоталась снотворного. И уснула быстро, едва прилегла на диван. Юрий Фёдорович выслушал меня молча — не перебивал вопросами. На время моего рассказа позабыл о сигарете.