Серебристый автомобиль несся по шоссе. Максим сидел за рулем и слушал «Русское радио». Подвешенный к зеркалу Микки-Маус постукивал о стекло. Собиралась гроза. «Мать, наверное, извелась уже вся», — подумал Максим и прибавил скорость.

Капли забарабанили по машине. Небо озарила вспышка молнии, а затем громыхнуло так, как будто поблизости взорвалась бомба. По шоссе понеслись потоки воды.

В машине было тепло и уютно. «Белый орел» пел про то, как упоительны в России вечера. Тихонько поскрипывали дворники.

Вдруг из-за поворота прямо навстречу выскочил грузовик. Максим резко крутанул руль в сторону. Визг тормозов и ослепительная вспышка молнии — это было последнее, что он запомнил.

Денис подошел ко мне с букетом цветов.

— Это тебе, — сказал он. — Ты ведь любишь цветы.

Я взяла астры и поднесла их к лицу. Странно — цветы совершенно не пахли.

— Они же со школьной клумбы! — вдруг дошло до меня. — Эх ты… ободрал клумбу…

— Я это сделал ради тебя, — напомнил Денис. — Давай потанцуем.

Он щелкнул пальцами, тут же зазвучала музыка, и в комнате, в которой мы находились, воцарился приятный полумрак.

— Ты мне нравишься, — сказал Денис.

— А как же Диана?

— Диана? Какая Диана?

— Краснова.

— Не знаю такой.

— Как это не знаешь? Ты с ней гуляешь уже почти три месяца, — напомнила я.

— Не помню никакой Дианы.

— Денис, хватит придуриваться!

— Я не Денис.

Я рассмеялась.

— Ну, кто же ты тогда?

— Я — Ордоколусус.

— Кто?

И тут я заметила, что у Дениса вырастают клыки, удлиняются ногти, в глазах зажигаются красные искорки и его руки приближаются к моей шее. С громким криком я бросилась к двери, но та вдруг исчезла, а на ее месте появилось черное пятно.

— Помогите! Помогите! — орала я, увертываясь от этого Ордоколусуса.

Обо что-то споткнувшись, я растянулась на полу. Подняться не получалось — ноги были словно из ваты и не желали слушаться. Вампир с жутким оскалом приближался ко мне.

— Дзинь! Дзинь-дзинь-дзинь… — раздалось, когда тот уже был в нескольких шагах от меня. — Дзинь-дзинь…

Стены начали расплываться, и я поняла, что лежу в своей родимой кровати у себя в комнате, а Ордоколусус с лицом моего одноклассника Дениса Сергеева мне просто приснился.

Дзинь-дзинь-дзинь! — не унимался телефон.

Босиком по холодному полу я потопала в прихожую.

— Але? — сняла я трубку.

— Ирка, привет! Это я! — раздался радостный голос моей лучшей подруги Маши Никитиной.

— Привет, Маш! Можешь считать себя героем, ты только что спасла меня.

— Спасла? От кого?

— От Дениса.

— От Сергеева?

Маша, наверное, села на пол, услышав такое.

— От него самого, — продолжала я. — Он ободрал школьную клумбу, подарил мне цветы, а потом превратился в вампира и хотел…

— Так тебе сон приснился, — перебила меня разочарованно Машка.

— А ты чего звонишь-то? — поинтересовалась я. — Кстати, сколько сейчас времени? — Я взглянула на часы. — Семь часов?! Машка, ты одурела — звонишь мне в семь часов в каникулы, бессовестная! Ты же собиралась спать как минимум до трех часов дня…

— Ирка, да брось ты возмущаться. У меня такая классная новость!

— Какая?

— Я знаю, что надо делать, чтобы Макс наконец-то обратил на меня внимание.

Со вздохом я опустилась на пол.

— Временами мне хочется тебя придушить.

— Мне Светка Байкова рассказала, как это сделать, — не обратила внимания на мое признание Мария. — Значит, так: нужно пойти на кладбище…

— Это еще зачем?

— Надо взять с могилы горстку земли, принести ее в поле, прочесть магическое заклинание, а затем отнести домой на одну ночь, потом подсыпать часть земли ему в ботинок, отнести оставшуюся землю обратно, затем…

— Пропустить три раза мочу через обручальное кольцо, причем, не снимая его, — продолжила я.

— Ира, ты что, смеешься? — обиделась Маша. — Я тебе как лучшей подруге, а ты…

— Послушай, а нельзя ли обойтись какими-нибудь другими, нормальными способами, не прибегая к магии?

— Ну, ты же знаешь, что другими способами у меня пока что ничего не получилось, — вздохнула подруга.

Да, что верно, то верно. Втрескавшись по уши в Максима Трофимова, Маша из кожи вон лезла, чтобы обратить на себя его внимание. Но то ли Макс слепой, то ли настолько тупой, не понимает, что Никитина в него влюбилась, не то попросту не нравится ему Мария. В общем, Трофимов даже не смотрит на мою подруженьку.

— И на кой черт тебе сдался этот Максим? — вздохнула я. — Забудь его. Найди себе другого.

— Нет!

— Вот упрямая… Слушай, а от меня-то тебе чего надо?

— Сходи со мной на кладбище.

— На кладбище? Ни за что! Не хочу я идти на кладбище.

— Ну, Ирочка, ну, пожалуйста…

— Нет.

— Там же совсем не страшно. Пойдем, подышим воздухом, погуляем.

— А в морг мне с тобой не прогуляться? — зевая, спросила я.

— Ах, ты так! И еще лучшая подруга… Прошу тебя о такой мелочи! Вот сама влюбишься, понадобится тебе моя помощь, я так же поступлю! — ныла Никитина. — Как на дискотеку идти, так пожалуйста, а как помочь, так нет тебя. Эгоистка, лежишь себе в теплой постельке, и на подругу тебе наплевать…

— И вовсе я не в теплой постельке лежу, — перебила ее я.

— А где?

— На холодном полу сижу.

— Ну, так подымись.

— Не могу. Ноги еще не проснулись.

— Ну, Ирочка, — снова завела жалобно Маша. — Ну, сходи со мной…

— Нет, — снова отказалась я, но уже менее уверенно.

— Чернышева, я тебе этого не прощу! — произнесла Никитина угрожающим тоном. — Если Макс меня не полюбит, я повешусь и записку напишу: «В моей смерти винить Иру…»

— В завещании не забудь упомянуть.

— И буду являться к тебе по ночам. Ирка, вот если бы тебе надо было пойти на кладбище, я бы с тобой сходила. Неужели не можешь сделать малюсенькое одолжение лучшей подруге? В общем, поторопись, автобус без пяти восемь.