— Нет! — завопила Маша. — Нет! Нет! Нет! Как же мне от него избавиться?

Машка села на крыльцо и залилась слезами.

— Да это же все глупости, — попыталась успокоить ее Скворцова. — Неужели ты веришь, что какой-то холодный, окоченевший труп может влюбиться? Это просто так в книжке написано. Наверное, чтоб раскупали лучше. Сама подумай, как покойник из своей могилы придет, как он откопается?

— Не знаю, как, но откапывается. И днем, и ночью! Ему кто-то на том свете лопату подарил, наверное, — всхлипывая, говорила Никитина. — А еще он на машине разъезжает, чтоб на такси не тратиться.

— Он действительно и ночью, и днем приходит, с собой зовет, — подтвердила я.

Юля как-то странно на нас посмотрела и спросила у Байковой:

— Светик, что случилось?

— Он по-настоящему приходит, — закивала Света. — Я его машину видела.

У Скворцовой глаза на лоб полезли.

— А в книге совсем-совсем ничего не написано? — спросила я.

— Сегодня жарко, — почему-то не ответила на мой вопрос та.

— Юль, посмотри, может, где-нибудь в конце, ну хоть какой-нибудь совет есть… Манюника уж замучил покойник своей любовью, — запричитала Света.

— К сожалению, там ничего по этому поводу нет. Я книгу «от» и «до» изучила.

В калитку постучали, мы обернулись. За забором стоял наш недавний знакомый и улыбался. Увидев, что мы обратили на него взгляд, он помахал нам рукой и открыл рот, чтобы что-то сказать, но не успел, потому что Маша с криком бросилась в дом, а мы вслед за нею.

— Это он? Да? Он? — дергала нас Байкова, которая до этого видела лишь автомобиль Трофимова.

Мы утвердительно кивнули.

— Чего Маша орет? Что случилось? Кто тот человек у калитки? — ничего не могла понять Скворцова.

— Не человек. Мой влюбленный — покойник, — дрожащим голосом произнесла Мария.

Скворцова побледнела, оглянулась на дверь и тихо переспросила:

— Покойник?

Мы кивнули.

— Я… пожалуй, я дверь запру, — произнесла Юля.

Мы поднялись на второй этаж и осторожно посмотрели в окно. Трофимов все так же стоял у калитки, неподалеку виднелся серебристый автомобиль.

— Все, я в ловушке, — пробормотала Никитина и бухнулась на тахту. — Он же меня здесь караулит, как охотник добычу.

— Из твоего дома можно еще как-нибудь уйти? — спросила я у Юльки.

— Ну, если только перелезть через забор к соседям… — ответила та.

Мы выбрались через окно первого этажа и пошли через огород. Мы прошли мимо клубники, огурцов, картофельной плантации и уткнулись в забор, увитый плющом. Затем я встала на ящик, с него взобралась на бочку и, держась за край забора, посмотрела на соседский огород. Женщина лет сорока пропалывала грядки как раз рядом с изгородью.

— Здравствуйте, — вежливо сказала я.

Женщина удивленно посмотрела на меня снизу.

— Извините, а можно, мы от вас выйдем?

— А своя калитка не работает?

— Работает, но…

Ух, что же такого придумать?

— Понимаете, рядом с Юлькиной дачей околачивается один наш знакомый, с которым мы очень не хотим встречаться, — сказала я правду.

Женщина в раздумье уставилась на меня.

— Пожалуйста… — протянула я.

— Ну, ладно, если так надо, — разрешила хозяйка. Стараясь не приземлиться на грядку, я спрыгнула к ней в огород. Следом появилась Маша, а потом Света.

Оказавшись на свободе, мы дружно сказали хозяйке «спасибо» и побежали на станцию.

В электричке мы ехали молча, то и дело озираясь и поглядывая, нет ли среди пассажиров нашего знакомого. Так же, сохраняя молчание, мы кивком попрощались уже в городе со Светой, которая жила в другой стороне.

Старая беседка уже была занята бабульками, поэтому нам пришлось отправиться в «свободное плавание» по улицам. Я думала о том, что же нам теперь делать с этим покойником, Машка награждала всех отсутствующим взглядом.

— Кто же может знать этот проклятый отворот? — не выдержала я.

Никитина не обратила на мои слова внимания. Не меняя выражения лица, она окинула взглядом улицу и уставилась на газетный киоск:

— Почитать, что ли, купить что-нибудь… — произнесла она и поплелась к ларьку, выгребая мелочь из кармана джинсов. Вернулась с какой-то газетой в руках. Тихо проговорила: — Ой, Ирка, что же теперь со мной будет?

Теперь промолчать решила я. Ну, не говорить же ей что-то типа «все будет хорошо, Маша, ничего он с тобой не сделает, только теперь по пятам за тобой хвостом ходить будет, пока ты не состаришься».

Мы вернулись в свой двор. Машка направилась в сторону беседки, я покорно пошла за ней.

Мы сели рядом с бабушками, которые усердно перемывали кому-то косточки и изредка косились на нас. Я уткнулась в газету.

— Что пишут? — тихо спросила Маша, чтобы не мешать дамам вести беседу.

— Так… ничего особенного. Тут объявлений больше, чем новостей… ó ответила я, листая страницы. — Куплю, обменяю… холодильники, бытовая техника… сниму… сглаз и порчу, верну любимого человека…

Я толкнула Машку в бок. Та без особого энтузиазма повернулась ко мне, но, увидев, куда указывает мой палец, тут же прилипла взглядом к газете: полстраницы было в надписях типа «гадалки», «экстрасенсы», «маги». У нас обеих прямо глаза разбежались.

— Ой, милые, да это ж шарлатаны все! — раздался скрипучий голос.

Мы уставились на старушек.

— Деньги сдерут и обманут. У меня невестка сына от заикания лечила — тоже по объявлению, — ничего не помогло. А вот Еремея за один раз все сделала!

— Ага, — подхватила другая, — а моего мужа от пьянства заговорила — третий год ничего не берет!

И тут все три старушки наперебой стали рассказывать о том, как Еремея помогла кому-то из их близких.

— А вам, видно, мальчика приворожить надо? — ласково сказала одна из бабушек. — Еремея — потомственная колдунья, много приворотов знает.

Машины глаза засветились.

— Да нам наоборот… — хотела было возразить я, но Никитина меня перебила и заговорила подчеркнуто вежливо:

— А как ее найти? Скажите, пожалуйста, будьте любезны.

Старушкам, видно, тон Марии польстил, и они принялись объяснять:

— Тут недалеко, на соседней улице. Старый пятиэтажный дом знаете? Так вот там Еремея и живет.

— Бежим скорее! — тащила меня Маша. — Расскажем все колдунье, пусть поможет.