-
Название:Что такое любовь и другие микроновеллы
-
Автор:Режис Жоффре
-
Жанр:Классика
-
Страниц:15
Краткое описание книги
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Режис Жоффре
Что такое любовь и другие микроновеллы
© Éditions Gallimard, 2007
© М. Троицкая, перевод на русский язык, 2020
© ИД «Городец», издание на русском языке, оформление, 2020
Новый ребенок
Можно долго любить бросившую вас женщину и ради любви к ней жениться на ее дочери. В университете, когда она была моим научным руководителем, мы скрывали свою связь. Через несколько месяцев она дала мне от ворот поворот и переключилась на одного бакалавра. Сегодня я понимаю, что был для нее секс-игрушкой – юным пенисом, присобаченным к взрослому телу, сохранявшему на коже отблеск детства.
Ее дочь понятия не имела о наших отношениях, но однажды, роясь у нее в сумке, я наткнулся на фотографию девушки на теннисном корте. После того как мы расстались, я провел небольшое расследование и скоро выяснил, какой клуб она посещает. Три недели спустя я уже уложил ее к себе в постель. Перед каждым свиданием я протыкал презерватив иголкой. Мне удалось отговорить ее от аборта и убедить выйти за меня замуж, приведя ряд выдуманных причин нравственного характера.
С тех пор каждый раз, когда я чувствую, что она вот-вот от меня сбежит, примерно через год она рожает нового ребенка, и эти три или четыре килограмма живого веса повисают у нее на ноге неподъемным ядром. Мы еще не стали многодетной семьей, но четверо наших отпрысков позволяют нам пользоваться заслуженным уважением со стороны окружающих. Чтобы ее подбодрить, после очередных родов я преподношу ей какое-нибудь украшение. Она передаривает его медсестрам.
– Я люблю тебя.
– Я знаю, что нет.
Она не разрешает мне присутствовать в родильном зале. Я жду в коридоре, возле кофейного автомата, вместе с ее матерью. С годами она погрустнела, а меня ненавидит. Со свойственным ей извращенным умом она с самого начала поняла, что моя любовь – это хитрый трюк с целью заставить ее стать частью моей жизни. Она избегает смотреть мне в глаза, никогда не чмокнет в щечку. Но на семейных посиделках я могу наслаждаться звуками ее голоса, хотя она ухитряется ни разу не обратиться непосредственно ко мне. И потом я могу мыть руки в ее ванной, разглядывать ее косметику и флаконы ее духов. Я могу дышать ее запахами.
– Я тебя люблю.
Она не отвечает и делает вид, что пьет кофе из пластикового стаканчика. Она смотрит в окно, на парковку. Я слышу, как она тихо всхлипывает. Ее дочь в это время продолжает пыхтеть, производя на свет мое потомство.
Неукоснительное счастье
В моей квартире вход солнцу категорически запрещен. Я открываю ставни только ночью, когда оно давно ушло за горизонт. Даже в самые темные зимние месяцы оно слепит, словно бритвой вырезая силуэты предметов и людей. Я предпочитаю свет луны – за исключением полнолуния, – ламп и ночников.
Я живу за счет аренды квартир в доме, где мне принадлежат шесть этажей, сам занимая всего сотню квадратных метров.
– Если я когда-нибудь и работал, то только над повышением своего физического комфорта.
Я женат тридцать лет. Иметь детей я отказался, не желая размножаться и опасаясь шума. Моя жена обожает свет и суету, и я ей не мешаю: пусть ходит, гуляет, принимает солнечные ванны в парке Монсо, слушает, как с ревом, дождавшись зеленого сигнала светофора, трогаются с места автомобили, и, пересекая город от края и до края, вливается в толпу со слишком четкими очертаниями.
По возвращении она описывает мне новые рекламные афиши, рассказывает, какую песню играло радио в проезжавшей мимо машине с открытыми окнами, какую улицу перекопали, докладывает, что видела женщину, которая шла под проливным дождем, и было заметно, что под мокрым платьем она голая; еще она видела иностранную собаку, крупную, почти желтого цвета, на коротеньких лапках; ее вела дама в шляпе, и, несмотря на отсутствие морщин – результат многочисленных подтяжек, – каждому было ясно, что порог шестидесятилетия она перешагнула примерно вечность назад.
– Еще я видела мужчину с головой, похожей на спаржу.
Моя жена – превосходный протез, искусственная рука, с помощью которой я собираю информацию, необходимую, чтобы не утратить контакт с внешним миром.
Тем не менее, раз в неделю мы ходим ужинать в ресторан. Мы всегда садимся за один и тот же столик в глубине зала, откуда я могу исподтишка наблюдать за посетителями и расчленять их, как судмедэксперт, готовый за финансовое вознаграждение или коробку гаванских сигар живьем уложить их на секционный стол.
У меня довольно тонкий слух, чтобы различать произносимые ими слова, и достаточно быстрый ум, чтобы следить за несколькими разговорами одновременно. Я проникаю в их закрытую футляром жизнь, распознаю за взрывами смеха драмы, сопровождающие их существование; по тому, как они подносят к губам бокал или разрезают кусок мяса – рукой тонкой и белой или тяжелой и покрытой шрамами, – я угадываю разочарования, которые не позволяют им купаться, подобно мне, в неукоснительном счастье.
Кипящий рог
– Ты меня любишь?
– Слишком жарко.
Оливье неведомо, что женщины слишком восприимчивы к погодным условиям. Как только столбик термометра поднимается выше тридцати градусов, они теряют способность испытывать какие-либо эмоции. Они думают об одном: как бы встать под прохладный душ или броситься в море – если по счастливому стечению обстоятельств лежат на пляже. Но и осень с ее мокрым снегом не благоприятствует излиянию чувств. Когда начинается листопад, а по улицам бредут несчастные дети, таща ранцы, словно мельники с мешками муки на спине, у них на глазах появляются слезы.
– Женщинам всех жалко.
Зима – слишком суровое время года, а у батарей центрального отопления слишком мало общего с пылкими любовниками из пьес Мюссе.
– Остается весна.
Но и весны бывают дождливыми и ненастными; заниматься любовью под непромокаемым плащом проблематично, если только ты не фетишист, поклоняющийся резине. Иногда в начале июня выдается несколько теплых дней, и, если выпадает шанс, мы обмениваемся поцелуем под густой листвой в Медонском лесу. Мы даже позволяем себе лизнуть друг друга в затылок, но горе тому, кто посмеет со злокозненным удовольствием взлохматить нам волосы.
– Мы не какие-нибудь неряхи.
Мы также не покорные курицы, какими были женщины в прошлом. Мы живем в ногу со временем и отказываемся беременеть каждый год, удовлетворяя эгоистические желания своих мужей. Контрацепция хороша для шлюх, а аборт – для содомских блудниц. Мы предпочитаем регулировать рождаемость естественными средствами,