Англия, 1101 год

Имоджин из Кэррисфорда стояла в промозглой темноте, содрогаясь от приглушенных толстыми стенами отчаянных воплей. Даже здесь, в тайных переходах ее родового замка, она не могла укрыться от звона оружия, воинственных воплей сражавшихся воинов, отрывистых команд и душераздирающих криков.

Предсмертных криков.

Ей страшно было даже представить себе тот ужас, что творился за стенами замка, однако через потайное отверстие в стене она могла разглядеть лишь главный зал Кэррисфорда. Он был пуст, и ровное сияние факелов и свечей освещало его роскошное убранство. Единственным проявлением жестокости можно было считать нескончаемый бой, который вели на гобеленах вышитые рыцари с золотыми мечами.

Вечерняя трапеза давно закончилась, и слуги успели убрать столы, но дубовый стол хозяина замка незыблемо возвышался на своем месте, как и два массивных кресла в его верхнем конце. Кресло ее отца и ее собственное.

Ее отец был мертв.

Забытые на столе кувшин с вином и несколько кубков напоминали о грубо прерванном совещании. Она заседала с офицерами отца, составляя планы на ближайшее будущее. Один серебряный кубок валялся на боку, и алое вино стекало медленными каплями на пол, застеленный соломой.

Единственный признак тревоги.

Знакомая картина казалась предательски умиротворяющей и манила выбраться из сырой темной норы, но она оставалась на месте. Сэр Гилберт де Вейленз, маршал[1] ее отца, сам отвел ее в потайное убежище между стенами и велел не высовывать отсюда носа, что бы ни случилось. Захватчики — кем бы они ни были — наверняка явились сюда с одной-единственной целью — завладеть Сокровищем Кэррисфорда.

То есть ею. Единственной полноправной наследницей всех земель и богатств ее отца.

Потайной ход был узким и тесным, через него мог протиснуться лишь один человек. И хотя Имоджин уступала в росте большинству мужчин, ее плечи то и дело задевали за стены, и сочившаяся из щелей влага быстро пропитала платье, вызвав неприятный озноб.

Возможно, этот озноб был порожден ужасом.

Возможно, ее просто трясло от неизвестности.

Имоджин уже стало казаться, что лучше бы она осталась там, в гуще сражения, вместо того чтобы таиться в этой вонючей норе. Ведь она была хозяйкой Кэррисфорда, и ее долг заключался в том, чтобы вести на бой своих людей.

Враги проникли в их замок — но как?

Кэррисфорд по праву считался надежной и неприступной твердыней. Ее отец с гордостью говорил, что он может выстоять против целой Англии.

Она жалобно всхлипнула. Ее отец был мертв.

Боль от утраты была слишком свежей и острой. Ее не смогли заглушить даже звуки жестокого боя и крики ужаса. У нее все еще не укладывалось в голове, что Бернард из Кэррисфорда, один из самых могущественных властителей на западе Англии, мог скоропостижно скончаться из-за случайной царапины, полученной на охоте.

Отец Вулфган утверждал, что это рука Господа. Ее исповедник истолковал эту смерть как Божественное напоминание о том, что суровый рок легко может настичь не только сирых и убогих, но и сильных мира сего. И она готова была с ним согласиться. Небольшая ранка от случайно пущенной стрелы очень быстро воспалилась, и отца охватила такая лихорадка, что ни раскаленное железо, ни припарки, ни святая вода не смогли ему помочь.

Уже страдая от предсмертной агонии, Бернард продиктовал письмо королю, вверяя ему опеку над своей дочерью. После чего он приказал наглухо запереть все ворота и никого не впускать во двор замка под страхом смерти — будь то знатный рыцарь или простой странник. Исключение было сделано только для посланца короля. Таким способом отец хотел обезопасить свою единственную дочь, девушку шестнадцати лет, становившуюся после его смерти легкой добычей для любого алчного негодяя, до которого дойдет весть о гибели хозяина замка.

И вот теперь она дрожала от страха, скорчившись в темной сырой норе.

Случилось то, что казалось ей совершенно невозможным. Земля на могиле лорда Бернарда еще не успела осесть, как один из таких алчных негодяев, первым услышавший зловещую новость, вторгся в их замок. Наверняка здесь не обошлось без предательства, но разбираться в этом она будет позже. Для начала Имоджин нужно избежать ужасов штурма и резни.

Шум сражения приблизился, и Имоджин, испуганно зажмурившись, отодвинулась от потайного отверстия. Но уже через минуту жгучее желание узнать, что же происходит в замке, заставило ее снова припасть к глазку в стене. Пронзительный крик возвестил о том, что захватчики ворвались в главный зал. Неужели кричала ее тетя Констанс? Нет, это не ее голос! Да и кому придет в голову посягать на жизнь такой милой, воспитанной леди?

Если бы ее тетя оказалась в главном зале в ту минуту, когда забили тревогу! Но эта святая душа нисколько не интересовалась политикой и предпочитала проводить все свободное время в саду, среди дорогих ее сердцу цветов и трав. И теперь Имоджин оставалось лишь гадать, что там происходит.

Господи Боже, что же там происходит?

Тяжелые створки дверей в главный зал приоткрылись, и Имоджин увидела сэра Гилберта де Вейленза. Он еле шел, качаясь от слабости и полученных ран. Бой начался так неожиданно, что он не успел надеть доспехи. И теперь его голова была залита кровью, а тонкая туника иссечена мечом. В правой руке он машинально сжимал свой клинок, а левая бессильно висела, и из нее тоже текла кровь. Густые темные капли шлепались на пол в жутком завораживающем ритме.

Теперь, когда она наконец своими глазами увидела тот ужас, что происходил во дворе замка, на нее напало оцепенение. Страха не было, потому что она не сомневалась, что здесь ей ничто не грозит. О потайном ходе знали лишь члены семьи да несколько самых преданных слуг. А отверстие, через которое она следила за происходящим, было прикрыто старинным щитом, висевшим на стене…

Ее отец давно ей все это объяснил.

Но теперь ее отец был мертв.

Не успела она предаться печали, как полуоткрытые двери с грохотом распахнулись настежь, ударившись о стену. В проеме возникла чудовищная фигура, поразившая Имоджин своими размерами. Свора кровожадных приспешников ярилась и выла за спиной у своего вожака.

Арнульф из Уорбрика!

Он был настоящим великаном: рослый, рыжий детина. Даже тяжелые латы не могли скрыть его огромное брюхо, выпиравшее с откровенным бесстыдством и похожее на мрачную пародию на беременное чрево. Он проковылял в зал и замер, широко расставив ноги, по толщине не уступавшие древесным стволам.

Уорбрик. Мерзавец Уорбрик, жестокий брат Роберта де Беллема, давно заслужившего самую зловещую славу…