Искры гнева

Глава 1

Божественный столп стремительно приближался, заполоняя ярким светом все вокруг, затмевая океан и небо, превращая весь мир в сплошное сияние.

— Разве приближаться к нему не опасно? — на всякий случай спросил я дракона, хотя никакой опасности не ощущал. Наоборот, я чувствовал тепло, эйфорию, бурлящую силу, проникающую в меня.

«Нам с тобой неопасно, но слишком близко и долго все же не стоит возле него находиться, — дракон затормозил и остановился, а после добавил: — нам нужно восстановить силу, а это самый быстрый и надежный способ. Расслабься и не противься божественной энергии».

Я сделал, как сказал дракон. Хотя тело и без того словно бы знало, что делать. Я прикрыл глаза, расслабил мышцы, впуская энергию и давая ей проникать беспрепятственно.

Все вокруг, казалось, завибрировало мелкой дрожью, в голове возникла невероятная ясность и легкость, и я вдруг начал вспоминать.

События из жизни Ананда легким, естественным потоком, открывались мне. Мелкими вспышками возникали перед внутренним взором воспоминания. Сначала они казались совершенно чуждыми, но стоило только их переварить, как я тут же понимал, это мои воспоминания, это все происходило со мной.

Вот мой отец и мать, моя сестра и брат, а это мои жены. У меня было три жены, каждая из них родила мне по двое детей и трое из них были адамантийцами. Я помнил лица каждой, их имена и те дни, когда мы впервые встретились.

Я вспомнил своих детей: те минуты, когда впервые брал новорождённых на руки, и то время, когда они были уже взрослыми мужчинами и женщинами. В прошлой земной жизни у меня не было детей, мне было и вовсе сложно представить себя отцом, а теперь все резко изменилось. Я был не просто многодетным отцом, я был основателем огромной империи, опорой и надеждой для целого народа.

Все это стремительно навалилось на меня, но ничуть не тяготило. Я это принял с легкостью, с ясным осознанием того, что все это мое, все эти воспоминания, все неудачи, победы, поражения, горести и счастливые мгновения — неотъемлемая часть меня.

«Достаточно», — вдруг сказал дракон, резко оторвав меня от созерцания прошлого.

Он стремительно полетел подальше от столпа. А на меня вдруг резко навалилась жуткая ломота в мышцах, заболела голова, глаза нещадно резало, словно в них вонзили сотни тонких игл. Я почувствовал, как горячей струей льётся кровь из носа.

«Сейчас восстановишься», — подбодрил меня дракон.

И он оказался прав, чем дальше он отлетал от столпа, тем быстрее проходили последствия встречи с божественной энергией.

«Такое количество энергии не способно выдержать ни одно живое существо, — пояснил дракон. — Нас с тобой она тоже способна разорвать на части, но в малых дозах наоборот — весьма полезно».

Голова начала проходить, глаза пусть еще и слезились, но уже не болели, я вытирал кровь и теперь слова дракона были лишними. Я это все помнил сам. А еще я вспомнил имя дракона:

«Виракэс», — мысленно произнес я.

«Да, — ответил дракон, — рад, что ты теперь вспомнил. Теперь, когда я буду тебе нужен, ты сможешь меня позвать. И где бы ты ни был, я услышу твой зов. Но, — кажется, он усмехнулся, — слишком не злоупотребляй, будешь звать по пустякам, могу в иной раз и не явиться».

В ответ я лишь кивнул.

Какое-то время мы отлетали от столпа, но Виракэс летел неспешно, и я догадался, что это еще не все. Когда мы отлетели на достаточно безопасное расстояние, а божественная энергия практически перестала ощущаться, он остановился и снова повернулся к столпу.

«Я принес нас сюда не только для того, чтобы восстановить энергию», — крайне серьезно сообщил он, давая мне понять, что то, что он собирается сказать дальше, едва ли будут хорошими новостями.

«Из-за дыр в небесном щите Божественные столпы иссякают, — сказал Виракэс. — Та дыра над островом далеко не единственная, их по меньшей мере пять, и каждую Неспящие создают неподалеку от столпов. Они делают это нарочно, потому что чем целостней щит, тем лучше циркулирует энергия. А эти дыры могут и вовсе в итоге настолько ослабить их, что щит падет, и со временем энергия граней исчезнет с лица Адары».

Новость действительно была чертовски плохой, и все же у нас еще было время и возможность все исправить. Теперь я многое знал, и это открывает передо мной массу возможностей для продумывания дальнейшей стратегии.

А еще, благодаря памяти Несокрушимого, я почувствовал, что моя мотивация, желание защитить Виреборн и Адару возросли во сто крат. Потому что теперь это был не просто мир, в который меня призвала Лукреция Девангер. Это был мой родной мир, моя империя, которую я основал собственноручно, это мой народ — который я обязан защитить во что бы то ни стало.

Виракэс всю дорогу молчал, давая мне возможность обдумать все, переварить новые эмоции и знания. И их оказалось так много, что сразу это сделать было непросто. Полного слияния с Анандом все же еще не произошло, хоть теперь я и помнил его жизнь. И все же, чтобы вытянуть какие-нибудь нужные мне знания, приходилось тянуться к воспоминаниям и переживать их вновь.

Я продумывал план действий, теперь понимал, что у меня нет тех лет на подготовку, на которые я рассчитывал. У меня максимум год на то, чтобы собрать адамантов, магов граней мироздания, а также армию. И все же отступать кардинально от плана я не собирался.

В первую очередь нужно выполнить данные мной обещания Хагену и Линетт.

Виракэс принес обратно в разгар дня. Высадил неподалеку от земель Дерей, но подальше от поселений, чтобы никто не увидел меня и дракона.

Мы попрощались молчаливым обменом мыслей, напоследок я снова погладил шелковистый нос дракона, а после он взмыл и скрылся в реке.

Я какое-то время стоял, наблюдая за тем, как по реке, быстро уносясь вдаль, идут волны, и когда они исчезли, а также я перестал ощущать связь с драконом, я зашагал к тропе. Она, как уверял дракон, должна меня привести к деревне.

Так и вышло — через пару часов я вышел из леса на опушку к воротам деревни, позвонил в колокол и мне открыли.

После всего произошедшего вернуться в деревню, где жизнь протекала в мирном спокойном русле, было как проснуться от слишком реалистичного затянувшегося кошмара.

Никого из отряда демоноборцев я не видел, деревенские занимались своими делами, сновали по улицам, болтали женщины на скамейках,