Учителя терпеть не могут, когда у кого-нибудь из учеников на уроке пищит мобильный телефон. Это сбивает их с полезных мыслей на печальные. Они вызывают в школу родителей трубовладельцев и проводят с ними беседы.

— Уважаемая Марь Иванна, — говорят учителя. — Дело ваше, можете дарить своему оболтусу хоть телефон, хоть телеграф, хоть почтовый ящик. Но, пожалуйста, не разрешайте ему ходить с телефоном в школу. А то звонки посреди урока ужасно мешают. Не говоря уже о том, что такие вещи возбуждают нездоровую зависть у других детей.

В ответ уважаемая Марь Иванна объясняет, что, если оболтус будет оставлять «трубу» дома, он может и в школу не пойти. А так она позвонит ему с работы, услышит, что сын на уроке, и успокоит свое материнское сердце.

Словом, жизнь берет свое. Когда лучший сыщик из всех восьмиклассников Москвы Дмитрий Олегович Блинков-младший был еще малявкой, на всю его школу имелась единственная «труба» — у одного десятиклассника. Первачки бегали на него смотреть. А сейчас только в Митькином восьмом «Б» три мобильных телефона: у князя Голенищева-Пупырко-младшего, у Орла и у Вальки Суворовой.

С Вальки-то все и началось.

Ее телефон запищал на уроке биологички Тонюшки, добрейшей из училок. Тонюшка стерпела и писк, и то, что Валька не отключила «трубу», а начала болтать. Но сколько можно? Суворова заливалась, как у себя дома, причем спрашивала о какой-то ерунде:

— Зеленая? Нин, вправду зеленая?.. Да ну-у?! А почему тогда называется «зеленая»?.. А она не кусается?.. Может, ей молока купить?

Тонюшка молча указала на дверь, но и это не проняло Суворову.

— Спасибо, Антонина Ивановна. Я как раз хотела отпроситься, — сказала она, засовывая в рюкзачок тетрадь и учебник. Болтать Валька не перестала. Трубку она прижимала плечом. — А ручки?.. Подмышки седые?! Врешь!

Ручки и седые подмышки потрясли всех. В классе воцарилась тишина. Еще долго было слышно, как Валька идет по коридору и под ногами у нее клацает разболтанный паркет.

— Вернемся на землю! — объявила Тонюшка. — Блинков, о чем я говорила?

Вопрос был на засыпку. До того, как отвлечься на Вальку, Блинков-младший учил физику к следующему уроку.

— Последние годы — об организмах, — нашелся он.

Тонюшка заметила у него на коленях учебник и вместо «убери книжку» вдруг сказала:

— Убери подмышку.

Никто даже не засмеялся. Все думали о существе, которое называется «зеленая», имеет ручки с седыми подмышками и, возможно, пьет молоко. Ни одно из обычных домашних животных не подходило под это описание. Блинкову-младшему приходил на ум инопланетянин из потерпевшей крушение «летающей тарелки». Конечно, в восьмом классе смешно верить в такие штучки. Но уж очень странно вела себя Валька…

И опять запела «труба», на этот раз у Князя. Он послушал и без обычных своих ужимок передал телефон суворовской подружке Надьке Ломакиной.

— Извините, Антонина Ивановна, это ОНА, — сказала Надька, и все поняли, о ком речь.

Первым делом Ломакина спросила про подмышки. Потом про спинку. Восьмой «Б» изнывал от любопытства. А Надька сложила трубку и с растерянным видом попросила:

— Антонина Ивановна, можно я домой пойду? Вале нужно помочь.

— Совсем разболтались! — возмутилась кроткая Тонюшка. — Да что случилось-то?!

— Нине подарили макаку, — ответила Надька таким тоном, как будто этим все объяснялось.

У Тонюшки округлились глаза:

— А в следующий раз вы уйдете с урока, когда у Нины заведется таракан?

— Тараканы не скачут по шкафам, не качаются на люстре и не обрывают занавески, — ответила Надька. — Простите, Антонина Ивановна. Суворова уже ревет, и я должна помочь.

Тонюшка то ли посочувствовала, то ли растерялась. Во всяком случае, Ломакина ушла, как и Суворова, без замечания в дневнике. А восьмой «Б» ждал еще долгих полтора урока.

Пора объяснить, кто такая Нина и почему ей дарят макак (и не только макак). В Митькиной школе всем известно, что Нина — старшая сестра Вальки Суворовой, фотомодель. Как и многие в шоу-бизнесе, она выступает под псевдонимом: Нина Су.

У фотомодели всегда полно незнакомых поклонников. Солдаты пишут ей любовные письма. Многие зовут Нину поселиться у них в Караганде, а самые влюбленные готовы даже переехать к фотомодели в Москву. Когда она идет по улице, с ней здороваются все подряд: и те, кто знает Нину Су, и те, кому только примелькалось ее лицо. Потом они долго смотрят вслед, соображая, откуда им знакома эта девушка. Всем кажется, что они только вчера с ней виделись, и еще — что она дура. Но спроси, где виделись, почему дура, и мало кто сумеет ответить.

Бывает, какого-нибудь прохожего осенит:

— Я вспомнил! Вы из рекламы «С чистой шеей кажешься умнее»!

Тогда-то становится понятно, из-за чего Нину принимают за дурочку. Ведь она снимается в рекламе, а рекламные люди ведут себя, как умственно отсталые. Их надо учить всему: чистить зубы, есть шоколад и мыть голову. А помните рекламу, где одна девушка не захотела сменять пластинку любимой жвачки на целый грузовик другой? Вот уж бестолковая! Взяла бы грузовик, продала и накупила жвачки, какой хочется.

На самом деле Нина совсем неглупая, а сила воли у нее и вовсе потрясающая. Даже в самую жару фотомодель отказывается от мороженого, чтобы не растолстеть!

Прозвенел последний звонок, и восьмиклассники побежали к Вальке, теряя по дороге осторожных и нелюбопытных.

— А может, у нее и нет никакой макаки? Подмышки седые… Ну, верняк, Суворова балду гонит!

— Отстань, Князь! Сейчас все сами увидим.

— Не, пацаны, обидно! Чё она, за лохов нас держит? Подмышки седые!

— А что такого? У моего дедушки подмышки седые.

— От горя.

— Почему?

— Так в книжках пишут: «В ту ночь он поседел от горя». Под мышками.

— Ой, девочки, от обезьян всякие тропические болезни бывают. СПИД тоже раньше был обезьяньей болезнью, а потом как-то на людей перешел.

— Да ну ее, эту макаку, мне в бассейн пора.

— А мне в музыкалку.

— Ага, забоялась!

— Не забоялась, а просто связываться не хочу. И потом, Суворова нас не звала.

— Ничего, не прогонит.

— Ой, а вдруг макака кого-нибудь укусит?

— А я ей — в рыло!