– Продолжается посадка на скорый поезд номер двадцать девять сообщением Петербург – Москва, – разнесся из репродуктора гулкий простуженный голос. – Поезд находится на пятом пути, левая сторона. Нумерация вагонов начинается с головы состава.

В восьмом вагоне в третьем купе сидели двое слегка потертых мужчин среднего возраста, по внешности – типичные командированные. Мужчины вели нескончаемый разговор, увлекательный, как шестизначная таблица логарифмов.

– Нет, Михаил Иванович, все-таки Миронову не дадут начальника отдела, – убежденно говорил невысокий толстячок с аккуратной круглой лысиной. – После того как он завалил испытания на литеру «О»…

– Дадут! – отвечал ему худой брюнет с нездоровым желчным лицом и лихо зачесанными назад седеющими волосами. – Непременно дадут, Иван Михалыч! У него в Москве такая волосатая лапа… – и брюнет поднял глаза к потолку, как бы показывая, в каких недоступно высоких кругах лапа у везунчика Миронова. Под потолком купе горела в четверть накала дежурная лампочка да гудела басом неизвестно как залетевшая в поезд большая осенняя муха.

– А я все-таки считаю, что не дадут! – возражал упорный толстяк. – Если бы он не завалил испытания на литеру «О», тогда бы, может, и дали, а так – нипочем не дадут!

– А не открыть ли нам коньячок? – суетливо потерев руки, сменил тему разговора седеющий брюнет. – А то в организме какое-то смутное беспокойство и сужение сосудов!

– Хоть от перрона отъехать, – возразил толстяк, покосившись на дверь купе, – еще не все пассажиры пришли. Вдруг придет такой, извиняюсь, кадр, что и коньяку не захочется.

Словно в ответ на его слова, дверь купе отъехала в сторону и на пороге возникло прекрасное видение – прехорошенькая брюнетка лет двадцати пяти в ярко-красной кожаной курточке и черных облегающих брюках, с несколько замедленными и как бы полусонными движениями.

– Здравствуйте, мальчики! – глубоким волнующим голосом пропела брюнетка и неторопливым, откровенным взглядом окинула командированных. – Это с вами мне придется ночку коротать?

– Позвольте, пристрою ваш чемоданчик! – взвился навстречу девушке оживившийся и вроде даже помолодевший брюнет. – Позвольте, помогу вам раздеться…

– Как – так сразу? – с насмешкой проговорила красотка, спокойно и вальяжно располагаясь на нижней полке.

Появился озабоченный проводник, собрал билеты и деньги за постельное белье, вполголоса задумчиво пробормотал: «А одно-то местечко у нас свободное…» и отправился дальше по вагону.

Брюнет хотел было уже вернуться к разговору о коньяке, подключив к нему очаровательную соседку, но в это время брюнетка мягко потянулась и проворковала:

– Мальчики, вы бы не вышли на пару минут покурить? Мне надо переодеться…

Галантные командированные поспешно удалились в коридор.

Как только дверь за ними закрылась, с очаровательной брюнеткой произошла мгновенная и удивительная метаморфоза.

Девушка стала быстрой, собранной и деловитой.

Защелкнув замок на двери во избежание неприятных неожиданностей, она подняла нижнюю полку и вытащила из-под нее небольшой чемоданчик бордовой кожи с никелированным кодовым замком. При виде этого замка красотка усмехнулась и покачала головой. Вытащив из волос шпильку, она буквально секунду покопалась в замке и открыла кейс. Внутри находилось несколько папок с документами, пара компьютерных дискет, скромный пакетик с зубной щеткой и дезодорантом.

Выложив все это богатство на столик, девушка запустила руку в кейс, повозилась там и вытащила засунутую за подкладку пластмассовую черную коробочку. Спрятав коробочку в карман, она положила на ее место другую, точно такую же, аккуратно вернула на место содержимое чемоданчика, защелкнула замок и поставила кейс на прежнее место.

После этого быстро переоделась в кокетливую шелковую пижаму (оранжевые коты и попугаи на темно-синем фоне), достала кое-что из своего собственного чемодана, сложила в большой полиэтиленовый пакет и вышла в коридор.

Здесь она снова сделалась неторопливой и полусонной.

С полотенцем на плече и пакетом в руках она двинулась по пустому коридору, покачиваясь в такт движению поезда. Проходя мимо своих соседей, которые по-прежнему обсуждали карьеру везучего Миронова, девушка улыбнулась им скользящей равнодушной улыбкой и слегка задела теплым бедром мгновенно взволновавшегося брюнета.

Брюнет шумно сглотнул, проводил красотку тоскливым безнадежным взглядом и шагнул в сторону купе.

Девушка вышла в тамбур и скрылась за дверью туалета.

Там она оставалась очень долго. Так долго, что невысокая старушка с подкрашенными в голубой цвет волосами и в лиловом халате, не дождавшись, пробормотала себе под нос что-то неодобрительное и отправилась в другой конец вагона.

Наконец дверь туалета открылась и оттуда, осторожно оглядевшись, вышла женщина.

Но это была совсем другая женщина.

Вместо хорошенькой двадцатипятилетней брюнетки в шелковой пижаме в тамбуре появилась полноватая, вульгарно накрашенная блондинка несколько за тридцать, в длинном светло-бежевом плаще.

Еще раз оглядевшись, блондинка перешла в соседний вагон и двинулась дальше по ходу поезда. Ее походка и все движения тоже разительно изменились, так что никому и в голову не пришло бы, что эта женщина имеет хоть что-то общее с исчезнувшей темноволосой красоткой.

Пройдя несколько вагонов, женщина остановилась перед дверью купе и откатила ее в сторону.

– Дорогая, – увидев ее, проговорил недовольным голосом мужчина лет тридцати пяти, приятной, но не запоминающейся наружности, – я уже начал беспокоиться! Где ты была так долго?

– Ну ты же знаешь, зайчик, я встретила Нинку Морозову, – затараторила в ответ блондинка, – она едет в шестом вагоне и тоже в Москву, представь, такое совпадение…

– Действительно, удивительное совпадение, – усмехнулся мужчина, – что она едет на этом поезде именно в Москву, а не в Караганду или Урюпинск…

– А ты ведь знаешь Нинку Морозову, – продолжала женщина, не заметив в голосе мужчины сарказма, – с ней если заговоришь, так это надолго, она ведь такая болтушка, Нинка Морозова, она никогда не может остановиться, ее ведь хлебом не корми, Нинку Морозову, только бы с кем-нибудь поговорить, она ведь, пока всех знакомых не обсудит, ни за что не остановится, она ведь, Нинка Морозова, такая разговорчивая, что ни за что не остановится, пока про всех знакомых не поговорит…

– Понятно! – проговорил мужчина. – Получается, что я должен радоваться, что ты не проболтала с ней до самой Москвы!

– Ешь йогурт, Славик! – строго проговорила соседка по купе, широкоплечая и мощная тетка в огненно-рыжих кудряшках и с красными, как два астраханских помидора, щеками. – Ешь йогурт, не отвлекайся! Не слушай всякие глупости!