Звездные руны проснулись.

Бери свое достоянье.

Оружье с собою не нужно.

Обувь покрепче надень.

Подпояшься потуже.

Путь будет наш каменист.

Светлеет восток. Нам пора.

Н. К. Рерих

Вот легенда о Бьеорк–горе: в Норвегии, во времена Хальвдана Черного, еще до большого немирья и той крови, которую пролил сын его Харальд Косматый, он же впоследствии Прекрасноволосый, жил ярл Олаф Непобедимый, или Удачливый, сын Сигурда, сына Гудмунда Острой Секиры. Женой его была Астрид, дочь Офейга Густоволосого. Олаф был отличный викинг, был он настолько удачлив, что воины стекались к нему в Бьеорк–фьорд со всей Норвегии, и кроме того, полным–полно было у него свеев[1]и датчан, а также охотно он брал к себе ладожских русов. Он совершал походы и возвращался всегда с богатой добычей и много горя причинял своим врагам. В Ирландии он побил короля Кьярваля и многих воинов взял в плен, также убивал он во множестве англосаксов, и привозил на продажу рабынь, и приносил большие жертвы горе Бьеорк.

Гора эта была священна, ее знали в Норвегии, с ее вершины начинался путь в сам Асгард[2], обитель богов, прямиком к Одину[3][ ]и Тору[4], и многие часто видели над ее вершиной радугу Хеймдалля[5]. Смертные поднимались только до половины горы, до ясеня, которому и приносили жертвы. На вершину же не мог вступить ни один из смертных — так было заведено с незапамятных времен. Волки Фенрира[6], вне всякого сомнения, стерегли вершину — все об этом знали и побаивались гнева богов.

Вот что касается той горы: однажды Олаф Удачливый устроил пир, сидели на том пиру весьма уважаемые воины, известные во всей Скандии берсерки[6б] Бьярни Бычья Шея и Сванельд, по прозвищу Костедробитель, и еще Свейн и Лейф и Бранд Мучная Борода — и еще многие. Пришел на пир и старый Рунг Корабельщик, который раньше строил отличные корабли отцу Олафа Сигурду, — но что–то случилось с головой этого человека, он уже давно не брал в руки топора, а когда многие ярлы и даже конунг Хальвдан Черный обращались к нему как к лучшему мастеру среди всех норвегов, Рунг отвечал одно:

— Я не желаю больше строить корабли для разбоев.

После того как Рунг таким образом отказал самому конунгу, который сулил большие деньги, многие посчитали его помешанным, а то, что он твердил, для всех было самым настоящим бредом. Случилось так, что на этом самом пиру, куда пригласили Корабельщика, ярл Олаф принялся хвастаться своими подвигами перед Рунгом. И не забывал он при этом и о своих воинах, и о том похвалялся, что один из его дружинников, Сванельд, прикинувшись бродягой, пробрался в стан к торговцам, когда они стояли на берегу, и когда те, дав ему пищи и вдоволь насмеявшись над его убогостью, заснули, то перебил всех и принес ему, ярлу, большую добычу. Другой же, Бьярни Бычья Шея, во время битвы в Хермфьорде вскочил на борт вражеского дракона[7]и многих поразил мечом — а потом, в славе своей, запрыгнул обратно на корабль Олафа. Третий — Гисли Лежебока — веслом в Тронхейме убил тринадцать человек.

Ярл при этом приговаривал:

— Так могут поступать лишь свободные из свободных, благородные воины, чьи сердца бесстрашны. Потому–то Мидгард и принадлежит им, и могут они повелевать жизнями тех, кто сделан из глины.

Рунг Корабельщик тогда встал, не выдержав, и вот что заявил:

— Если они свободны, все эти твои храбрецы, — пусть заберутся на вершину горы Бьеорк!

Ярл Олаф воскликнул:

— Ты издеваешься над нами, Рунг Фергюнсон!

Мастер возьми да ответь:

— Истинная свобода в полном бесстрашии, тот, которого зовут Непобедимым. Если хочешь быть истинно свободным, заберись–ка на вершину горы Бьеорк. Ты, покоривший многие города и дошедший до самого Миклагарда[8].

И еще он вот что добавил, усмехаясь:

— Не странно ли: половину мира держите вы, люди фьордов, на лезвиях своих секир и мечей, и все устрашено, все бежит перед вами, но робость охватывает вас, как только головы свои поднимете к вершине горы Бьеорк. Колени ваши дрожат, храбрейшие, и губы невольно шепчут молитвы. Половина мира у ваших ног, но что в том толку! Как бы далеко ни убегали ваши корабли, не уйти вам от этой горы. Вот что скажу: прикованы вы к ней самой прочной цепью, рабы так не боятся своего господина, пусть далее самого строгого, как вы боитесь белых волков Фенрира.