— Наливай! — скомандовал Гранкин Кириллу. Тот, верной пока еще рукой разлил по рюмкам остатки коньяка. Разлил ровно пополам. Гранкин удивленно присвистнул:

— Точняк! — одобрил он.

Они выпили.

— Знаешь, — продолжил Гранкин, — я, когда узнал, что девка, думал, повешусь. Серьезно, я ведь ему купил уже: паровоз заводной, конструктор такой — «Сделай сам» называется, с молотком и плоскогубцами, ружье с присоской, горшок, опять же…

— Горшок, он и девке пригодится, — заметил Кирилл.

— Э-э, ты не понимаешь. Горшок — он момент эстетический. Девке горшок нужен розовых тонов. А я купил голубой. Мужской, так сказать, вариант. Разве не знаешь, девочкам положено все розового цвета, мальчикам — голубого. Так у меня даже горшок голубой. Э-эх! — Виталий сунул под стол пустую бутылку.

— Ну, ладно, я пошел, а ты готовься, встречай своих, — Кирилл встал. Гранкин немного подумал.

— Знаешь, время еще есть. Сиди, — сказал он Кириллу. Снова подумал, потер широкой ладонью короткий ежик волос и вышел из кухни. Кирилл сел.

Гранкин самозабвенно рылся в шкафу, переворачивая аккуратные штабеля тряпок. Когда искомое было найдено, он победно прошествовал на кухню и поставил перед Кириллом бутылку «Русской». Кирилл стеснительно опустил глаза и почесал в носу.

— Наливай! — скомандовал Гранкин.

Кирилл снова наполнил рюмку до краёв.

— Вообще-то, Кирюха, — сказал Виталий, опустив рюмку, — я детей терпеть не могу. Но тут ведь уже сорок отмотало. И я решил — пора. Труба зовет. Подарить потомкам свои гены. Посеять семя…

— За урожай! — Кирилл поднял рюмку.

— Ага. За Сашку!

— Какого Сашку?

— А я ту девку Сашкой назвал, чтоб хоть имя мужское было.

— А! Ну, давай!

— Давай.

Они посидели немного молча, думая каждый о своём.

— Ты не можешь себе представить, Кирюха! Вроде ничего такого особенного не делаешь, и вдруг — на тебе, родилось! Девка родилась.

— Почему не могу? Могу. У меня их три.

— Да ну? Ну-у, так у тебя девки, а у меня Сашка!

— Так ведь и Сашка девка! — Кирилл обиженно насупился.

— Да? — Гранкин вдруг заплакал. — Верно, Сашка — девка.

— Ты это, — Кирилл неуклюже погладил Виталия по голове, — ты не плачь. Девки, они, знаешь, как по хозяйству помогают?! У-у!!!!

— Наливай! — стукнул Гранкин ладонью по столу.

Разливая, Кирилл покачнулся на стуле, и немного водки выплеснулось из бутылки на стол. Гранкин укоризненно покачал головой.

— Слушай, — Виталий мечтательно закатил глаза, — а, может, они посмотрели плохо в больнице? Не может мой Сашка девкой быть!

— Может и плохо. Они, когда маленькие, не сразу разберешь…

— Да-а, медицина наука темная. Но эту ошибку я им прощаю! За гинекологов всех стран!

— За них!

— Баба, Кирюха, она ведь загадка природы.

— Загадка…

— Я на своей когда женился, она сказала — пить будешь, выгоню. И я точно знал — выгонит. И не пил. Почти. А ведь в меня до Галки чего только не вшивали. И куда только не вшивали. Не берет. Только еще больше попробовать хочется — что получится. А с Галкой не хочется…брр… Страшно подумать… что получится. Потом, опять же — дети. Как они, Кирюха, такие большие из такой ма-аленькой… ды…? А, Кирюха?! Давай за баб! За ихнюю загадочность!

— За ды… — ык!

— Кирюха!

— …гыг?

— А вот, когда женщина из роддома приходит, так?..

— М-мм?

— Ну… И долго потом нельзя с нею… с нею…

— М-мм?

— … быть?

— Быть?

— Да.

— Долго.

— Кирюха!!! А, м-м-м, брр… За любовь! — сказал он наконец.

— … вь! — ответил Кирилл.

* * *

Когда бутылка стала пуста, Кирилл встал.

— … пошел… встречай своих, — зацепив ногой стул, он стал пробираться к выходу.

— Давай, Кирюх, иди. Скоро баба моя из роддома с пацаном… Забрать надо свои гены-то из больницы вместе с бабой. Мои гены! Должно встретить достойно!

— … девка же! — пьяно удивился Кирилл.

— Какая девка? — Виталий, сжав кулаки, стал угрожающе наступать на Кирилла. Кирилл отступил. — Какая девка? Пацан! Сашка! Четыре кг, пятьдесят семь сантиметров! Девка…

— Ну ладно, ладно. Пацан, — Кирилл стал дергать дверь, она не поддавалась.

— Пьяный ты, — сказал Гранкин, открывая дверь в другом направлении, — я тебя провожу.

Такси их объезжали. Наконец остановился частник на дребезжащей «Волге» — пенсионер в шляпе и очках.

— Батя, — Виталий открыл переднюю дверь «Волги», — довези благородного человека до дома. У него родился ма-аленький младенчик, видишь как он рад!

Кирилл что-то замычал.

— Куда ему? — спросил пенсионер.

— Тебе куда? — повернулся Гранкин к Кириллу.

— К Наташке.

— К Наташке его, — Гранкин впихнул Кирилла в машину, захлопнул дверь и пошел домой, балансируя и напевая:

"А я ясные дни оставляю себе,

А я хмурые дни возвращаю судьбе…"

* * *

Душа у Гранкина пела. Он ходил по квартире, прикидывая, какие изменения надо внести, чтобы начать новую, счастливую жизнь с Галкой и Сашкой, которых утром заберет из больницы.

Диван он передернул на середину комнаты и расправил его. Галка должна быть теперь в центре. В центре комнаты. В центре вселенной. Царица. Мадонна.

За диваном оказалось много всякой всячины: конфетные обертки, старые газеты и огромные хлопья пыли. Они прицепились к тапкам и штанам Виталия, он пришлепывал их рукой, отгоняя. Немного подумав, он поставил под диван голубой горшок. «Для удобства» — решил он. Шифоньер был открыт, и из него торчали развороченные тряпки.

Гранкин охапками сбросил их на пол. «Поглажу! — подумал он, — Все поглажу! Чтоб чистота и стерильность!»

Он принес из коридора гладильную доску, включил утюг. «Галка водой брызгала», — вспомнил Виталий и пошел на кухню.

На кухне, среди груды немытой посуды и бутылок он с трудом отыскал стакан. Оглянувшись, застыл на месте. Затем стал по очереди открывать все шкафы и вываливать посуду, пакеты, банки, бутылки. «Перемою! Все перемою!» Его взгляд задержался на стене. Стена была грязно-желтого цвета, в подтеках, слегка облупленная. «Покрасить!» — скомандовал себе Гранкин и ринулся на поиски краски.