— Здравствуйте! Курьера вызывали?

Звонкий девичий голос заставил Алана оторваться от журнала и поднять глаза.

Тихая музыка. Тёмный интерьер. Мягкая подсветка витрин. Ему здесь нравилось, в этом элитном салоне женского белья. Напоминало его жизнь. Красивую, дорогую, спокойную. Безупречную.   

Он стоял, прислонившись плечом к выступу стены у примерочной кабинки и листал новый каталог, когда девчонка из курьерской службы ворвалась в сонную кондиционированную прохладу и пронеслась по залу к столу администратора. Теперь она озиралась, разглядывая развешенные по стенам комплекты из нежнейшего кружева, кожи и тонких цепочек, косилась на плётки в большой прозрачной вазе и явно торопилась.

Красная рубашка поло. Жёлтая бейсболка. Тощий блондинистый хвостик в разрезе кепки на затылке. Не девушка, а сигнальная ракета. Интересно сколько ей?

Её машинка, маленькая, куцая, и похожая на серебристую букашку, с логотипом курьерской службы на двери, стояла на улице за чёрным тонированными стеклом бутика.

Раз водит машину, то не меньше восемнадцати, справедливо заметил Алан. А кажется шестнадцатилетней. Худющая, взволнованная, вспотевшая. С выбившимися из-под кепки светлыми прядями волос. С острыми локтями и коленками. С кожей словно фарфоровой и до прозрачности бледной. Да и вся девушка казалась какой-то неестественно хрупкой, длинноногой и неловкой.

Алан разглядывал её с любопытством стороннего наблюдателя как комара, бьющегося в стекло. Или щенка-подростка, нескладного, настырного и бестолкового. Настолько в ленивой неге, роскоши, интимном полумраке салона она казалась чуждой. Суетливой, беспокойной, шумной. Лишней.  

— Проверьте, пожалуйста, данные Адрес. Телефон, — звенел её голос в диссонанс с нежной романтичной мелодией, что мурлыкала из скрытых под потолком динамиков.

Алан не любил блондинок. Особенно вот таких, болезненно белокожих, бледных, анемичных. А эта была просто ходячая анемия. Он знал, что забудет о ней, едва за девушкой закроется дверь. Но что-то было в ней цепляющее, а в её юности — заразное. Энергия, незамутненность, напор. Будущность. Что-то такое, что в свои сорок Алан давно забыл. Или утратил.

Годам к тридцати он сформулировал для себя ряд жизненных правил и неукоснительно следовал им.

Никогда не отступать от цели и принятого решения.

Никогда не объяснять никому своих поступков и не оправдываться.

Никаких девственниц и чужих жён.

Все его женщины были темноволосые, искушённые и свободные.

Зачем он об этом подумал? Ведь уже больше пяти лет был счастливо женат.

И словно ответом на его вопрос острые коготки впились Алану в руку и затянули за шторку.

— Тебе не кажется, что для всего этого я уже слишком стара? — вздохнула его женщина, крутясь перед зеркалом. Её идеальное тело, словно тонкой паутиной опутанное тесьмой белья выглядело безукоризненно.

— Кира, — выдохнул Алан, чувствуя, как по телу вниз прошлась волна горячего желания.  — Тебе двадцать девять.

— Мне почти тридцать. Я вот-вот разменяю четвёртый десяток.

— Ты совершенна.

 Он провёл пальцами по тонким коротким шрамам на её плече, белеющим на смуглой коже. Прижался к ним губами.

Как же он её любил. Эту потрясающую женщину, благодаря которой его существование обрело смысл, вкус, краски. Женщину, что сделала его невыносимую жизнь прекрасной и заставила принять себя таким, как он есть.

Сноб, циник, социофоб, замкнутый, отстранённый интроверт, не желающий следовать ничьим правилам, кроме своих, таким он был до встречи с ней. Таким он и остался. Но она делала его лучше. Вдохновляла продолжать исследования. Моталась с ним по миру, где Алан Арье, гематолог с мировым именем, благодаря ей, читал лекции студентам, выступал с докладами перед коллегами и проводил конференции.

Женщина, что стала его женой, другом, помощницей, соратником. Его музой и вдохновением. Его светом и надеждой. Его миром. Его всем.

— Если ты не остановишься, нам придётся задержаться в этой кабинке несколько дольше, чем я рассчитывала, — улыбнулась Кира, принимая его ставшие слишком настойчивыми ласки.

— И мы определённо купим этот соблазнительный комплект, — он слегка оттянул тонкую резинку, щёлкнул по её упругой попке и прижал Киру к стене.

— Спасибо! Я всё поняла. Не волнуйтесь, доставка будет в срок, — где-то за спиной прозвучал звонкий голос, когда Алан, слушая отрывистое дыхание жены, уже начал терять связь с реальностью.

А когда его тело накрыл дерзкий и сладкий спазм в ушах ещё звучало звонкое девичье «До свидания!»

Два года спустя…

Лампочка бензобака загорелась ровно в тот момент, когда машина остановилась у ворот: топливо на нуле.

— Этого и стоило ожидать. Держись, Джим! Придётся, — вздохнула я, обращаясь к машине. Нервно побарабанила по рулю и глянула на часы — время поджимало.

Чтобы не опоздать, по пути пришлось отказаться от всего, в том числе и от заправки. Я решила, что дотяну, главное — успеть вовремя. И вот до указанного срока пять минут, а передо мной глухие металлические ворота с красноречивой надписью: «Частная территория. Проход и проезд запрещён», кирпичная стена, что явно решила поспорить с Великой Китайской и ни одного намёка на звонок. Даже камеру видеонаблюдения не видно, хотя, уверена, она где-то есть.

Пришлось доставать накладную в поисках номера телефона.

«Получатель: Алан Арье», — гласила бумага. Но, главное, телефон был.  

«Надеюсь, русский язык он понимает?» — вцепилась я в руль в ожидании ответа. Уж больно буржуинское имя.

— Алло! Здравствуйте! Это курьер, — затараторила, когда трубку наконец сняли. — Я у ворот и…

— Проезжайте, — строгим низким мужским голосом ответила трубка.

Не произнеся ни единого лишнего звука, абонент отключился.

Ворота, громыхая механизмом, медленно поползли в стороны.

Сказочный лес, по обе стороны от дороги поражал воображение. Ровные, как по струнке, тянулись ввысь деревья. Подстриженные кустарники, в хаотичном беспорядке, явно выверенном рукой дизайнера, росли небольшими группами. Трава в приглушённом вечернем свете казалась мягким ковром.

И дом, что неожиданно вывернул парадным фасадом среди расступившегося буйства зелени, тоже не разочаровал. Хотя в волшебном лесу я скорее предпочла бы увидеть поросший мхом и плющом замок, а не современный особняк, но это приземистое двухэтажное сооружение из камня и стекла, в каждом из огромных окон которого отражалось уходящее за горизонт солнце, казалось не менее загадочным, чем какое-нибудь старинное французское шато.