Я вздрогнула от пронзительного звука — снова включился будильник, поставленный на бесконечный повтор.

— Ещё и телефон сел! — выругалась, отключая сигнал, и открыла навигатор.

Связь оставляла желать лучшего. Но, слава богу, карта всё же открылась.

Пятнадцать километров до заправки в одну сторону, к дому. И пять — в другую, от него. А если учесть, что километр со страха я уже отмахала, то четыре.

Я с облегчением выдохнула.

— Вот туда и поедем, Джим, — я даже воспряла духом. Правда снова поймала себя на дурацкой привычке разговаривать вслух. Но, как говорится, беспокоиться стоит не когда вы говорите с собой в пустой комнате, а когда вам отвечают. А мне, к счастью, не отвечали.

И я, конечно, осознавала своё тотальное одиночество, из-за которого постоянно разговаривала сама с собой, с машиной, с цветком. Но мои дела были явно лучше, чем у хозяина особняка. Вот кто точно одичал так одичал. И эта его бациллофобия. Или как называется эта болезнь?  

Любопытство меня когда-нибудь погубит. Даже глянув на красный индикатор батареи телефона, я всё равно ткнула в значок браузера и забила в поисковой строке «Алан Арье». Не особо надеясь на результат.     

 Но обилие фото и ссылок ослепило.

— Твою мать, Людмила! — присвистнула я, повторив любимую папину фразу и заскользила взглядом по ссылкам.

Святая инквизиция!

«Известный учёный… выдающиеся исследования в гематологии… сказочно богат… сноб, циник, социофоб… несносный характер… сексуальный извращенец… приверженец тайного культа… эпатирующие подробности… скандальная репутация… трагическая гибель жены…»

Телефон, с головой погрузив меня в подробности жизни этого странного, загадочного и, пожалуй, опасного человека, назидательно пиликнул, предупреждая, что заряд на нуле, и тут же потух.

Алан Арье. Я завела машину, и по пути, слепо таращась в пятно света, что оставляли в густых сумерках фары, всё перебирала в памяти прочитанное.

Верминофобия — кстати, вспомнила я, как называется боязнь заразиться. Но об этом ни в одной статье не было ни слова. Зато чуть не в каждой говорилось о социофобии, нелюдимости и крайней закрытости личной жизни господина Арье.   

Талантливый учёный, он вырос с матерью в России, наследовал титул графа, виноградники и замок отца, потомственного французского аристократа, а огромное состояние досталось ему от первой жены, пожилой американки, разница в возрасте с которой у него была в сорок лет.

Закончил Париж V, то есть Сорбонну, получил ряд премий и наград за выдающиеся успехи в области гематологии. Считался крупнейшим специалистом в мире по заболеваниям крови. Но, как большинство гениев, отличался несносным характером, крутым нравом и возмутительным поведением.

Научное сообщество его и уважало, и презирало одновременно.

А слухи приписывали ему и занятия оккультными науками, и сексуальные извращения, и членство в тайном обществе, и опыты над людьми, и элементарно называли его психопатом, одержимым своими идеями.

После второй женитьбы на Кире Арно, французской проститутке русского происхождения — что с особым удовольствием смаковали таблоиды — он неожиданно изменился. Стал сдержан, уравновешен, даже холоден. Хотя по-прежнему «язвителен и невыносимо заносчив». А потом… потом его вторая жена трагически погибла. И он исчез.

Первое время ещё строили предположения, что Алан Арье замуровал себя в подвале собственного замка заживо вместе с телом жены, или уединился где-то в тибетском монастыре и проводит дни в молитве и уединении, даже — построил бункер в африканской пустыне, в котором ставит опыты над людьми, надеясь то ли её оживить, то ли найти эликсир бессмертия. Были и предположения, что он сам убил свою жену, а потом покончил жизнь самоубийством. Но у меня сложилось стойкое впечатление, что всё это были просто гнусные инсинуации тех, кто любит станцевать над трупом врага, на самом деле никто не знал где он, да и не горел особым желанием его разыскивать или выяснять правду.

И в конце концов о нём забыли.

— Всего за год, — выдохнула я разочарованно.

Последняя заметка об Алане Арье была датирована «больше года назад».

Стремительный мир понёсся вперёд, ища других чудаков и новых кумиров. А он, выходит, осел именно здесь. Один в огромном доме в глубине сказочного леса как Чудовище из «Аленького цветочка». Возможно, оплакивая свою потерю. А, возможно, тупо спиваясь (судя по бульканью в посылке), затаив на весь мир злость и обиду.   

Но в любом случае лично я хотела держаться от тайн Алана Арье подальше. Мне не было до него никакого дела. Своих проблем хватало. И самой насущной сейчас была простая задача заправиться.

С облегчением увидев вывеску АЗС, я включила правый поворот и вывернула руль.

На старой заправке с облупленной вывеской нет даже козырька, под которым можно спрятаться от дождя или палящего днём солнца. Но хотя бы светло.

У большого прожектора вился рой мошек и ночных бабочек. Пахло бензином, летом и, глядя на облупленную краску, большую лужу и цветущие сорняки в щелях растрескавшегося асфальта, я бы сказала: ленью, упущенными возможностями и… фильмом ужасов.

Допотопные заправочные колонки высились по две на каждой из бетонных тумб.

Я остановилась у крайней. У той, что была ближе к окошку кассира, стоял длинный, хищный и низкий, как крокодил, автомобиль. Четырёхдверный седан. Чёрный, мощный, агрессивный, слегка потрёпанный жизнью и временем, но оттого ставший даже интереснее, маскулиннее, раритетнее что ли.

Форд? Удивилась я, проходя мимо. Словно привязанный, как и мой Джим, заправочным шлангом, он стоял с открытой дверью. Водитель, видимо, отошёл. Любопытно, кто же на этой тачке приехал.

Глупо потаращившись в грязное окно, спрятанное за массивной железной решёткой на манер тюремной, я прочитала объявление, что касса, оказывается, внутри и, перепрыгнув через лужу, дёрнула дверь, что вела в стылые внутренности облезлого здания.

Дверь истошно заскрипела, поддаваясь моим усилиям.

И я искренне удивилась, увидев спортивного парня моих лет.

В расстёгнутой кожаной куртке поверх белой майки. С длинной блондинистой чёлкой, упавшей ему на глаза. Он изучал меня пару секунд исподлобья, а потом удовлетворённо хмыкнул.

— Привет!   

— Привет! — неопределённо пожала я плечами.

Не то, чтобы парни на меня не заглядывались. Мне в принципе всего двадцать один и я нормальная. Я нравилась. Но сейчас на мне была фирменная футболка. На машине, которую блондин оценил в пыльное окно, логотип курьерской компании. А к девчонкам-курьерам относятся как к пустому месту. Я не человек, я — обслуживающий персонал.

Но хуже другое: быть невидимкой меня пока более чем устраивало. Времени на личную жизнь категорически не хватало. Слава богу, хоть сессия в этом году уже закончилась. Но теперь я работала ещё больше. В общем, не до парней мне.