— У тебя температура, — сказала мама, стряхивая градусник, — даже не думай вставать.

— Но… завтра же выставка открывается: красивые платья, украшения и па-а-а-пчхи… парики… я так хотела посмотреть!

— Поправишься и посмотришь. Выставки в нашем музее работают подолгу, а Тимка скоро придёт и обо всём тебе расскажет.

Обычный разговор, не так ли? Заботливая мама убеждает дочку остаться в постели, а у дочки из носа льёт и горло саднит. Но разве это причина пропускать что-то интересное?!

— Ну как ты не понимаешь, мам! я должна! А-а-апчхи. Всё! Видеть первой! А-а-апчхи.

— Хватит, Клементина (так официально мама называла дочку, только когда сердилась)! Сейчас придёт бабушка и натрёт тебе хвост горчичным маслом…

Так-так… А вам, уважаемые читатели, бабушка когда-нибудь натирала хвост горчичным маслом? Что? У вас нет хвостов?.. Ну, а горчичники-то вам ставили? Да, они щиплются. И масло это самое — тоже. Неудивительно, что дочка спрятала хвост под одеяло. Спрашивается, зачем натирать хвост, если болит горло?

Так что же это за хвост, и про какой музей идёт речь?

Про Исторический.

Там живёт мышиная семья: мама, папа, бабушка, дедушка и двое мышат, брат и сестра. В самом этом факте нет ничего удивительного. Мыши живут во многих местах. Но наши мыши…

Во-первых, как вы уже успели заметить, они умеют разговаривать. А во-вторых…

— Тинка, ну как ты тут? — в комнатку вбежал упомянутый мамой Тимофей. Он был одновременно и похож, и не похож на Тинку. У мышки, лежавшей на кровати, были аккуратно заплетённые косички, а у её брата — коротенькие взлохмаченные волоски.

Тинка попыталась что-то произнести, но, увы, голос пропал.

— Тебе надо выпить тёплого молока с мёдом, — сказала мама, высокая стройная мышь в голубом платье. — Пойду подогрею молоко. А Тимка пусть пока тебя развлечёт.

Тимка достал из кармашка кусочек сахара, протянул сестре. Тинка замотала головой и поморщилась. Напрасно она хорохорилась. С каждой минутой горло болело всё сильнее.

Итак, вот они, наши герои — Тимофей и Клементина или, для краткости, Тимка и Тинка. Они — настоящие брат и сестра: заботливые, дружные, весёлые. Оба обожают тайны, открытия и, конечно, увлекаются историей — ведь она, история, у них буквально за стенкой. Тимка уже сбегал в зал, где завтра открывается новая выставка, и успел кое-что посмотреть. Всевозможные наряды были развешаны, разложены, надеты на манекены, на вешалки, на специальные подставки. Ах, как некстати Тинка заболела! Вдвоём можно было бы почитать таблички, побегать туда-сюда, забраться на большие сундуки, а потом — на маленькие резные столики! Эх-эх!

Одна высокая стеклянная витрина всё ещё пустовала — сквозь неё беспрепятственно проходили потоки солнечного света. Тимка осмотрелся и нашёл то, что должно было оказаться в этой витрине. Какой-то костюм, ожидая своей очереди, висел в сером чехле у дверей. Чехол был расстёгнут, серебряные пуговицы сверкали в солнечных лучах. Тимке очень захотелось поближе рассмотреть костюм и потрогать старинную ткань!

Он решительно направился к чехлу, но именно в этот момент дверь музейного зала отворилась и кто-то вошёл. Тимка подпрыгнул, уцепился за подол костюма и совсем рядом с собой увидел тоненькую серебряную ниточку. Она висела словно специально для того, чтобы мышонок мог схватить её зубами…

— Я кое-что тебе принёс, для твоей коллекции.

Тинка чихнула.

— Будь здорова!

Тимка сбегал за дверь и вернулся, волоча за собой серебряную ниточку.

— Вот, держи, — гордо сказал он.

Тинка радостно всплеснула лапками. Дело в том, что она задумала сделать собственный маленький музей. Она даже название придумала: «Музей всякой всячины». И собирала Тинка туда разные мелочи, которые посетители случайно роняли на пол: билетики, разноцветные проволочки, заколки, канцелярские скрепки, блёстки, бусинки, золотистые фантики… Тинка была уверена, что со временем у неё соберётся уникальная коллекция. Подумать только — серебряная ниточка! Это будет главный экспонат!

Тимка подал сестрёнке один кончик нити, а второй поднял с пола. И тут Тинка опять чихнула. Горло пронзила такая острая боль, что Тинкин хвост возмущённо ударил по кровати.

— Будь здорова! — рявкнул Тимка.

— Спасибо, — удивлённо пропищала Тинка.

Голос вернулся, и, честное слово, она была совершенно здорова. Пропала мерзкая ломота в хвостике, перестали слезиться глаза, и, самое главное, — не болело горло! Когда болит горло, лишаешься главного удовольствия — полакомиться чем-нибудь вкусненьким, потому что вкусненькое, представьте себе, тоже причиняет боль.

— Здрасьте вам, — ни к селу ни к городу пробормотал Тимка.

Эта присказка точно отражала положение, в котором они оказались. Где они находились? ни в селе, ни в городе! К тому же в этом неизвестном месте шёл густой мокрый снег.

— Надо спрятаться и просохнуть, ты и так простужена, — озабоченно сказал Тимка.

— Представь себе, я совершенно здорова. Надо рассказать маме, что перемещение во времени — лучшее лекарство. Ещё пригодится.

— Кажется, нашим перемещениям пришёл конец. Я потерял серебряную ниточку.

— Ой, она была такая красивая!

За снежной пеленой возник мерцающий свет. Тимка и Тинка, взявшись за лапки, побежали на него.

Дверь, перед которой они оказались, внезапно распахнулась. Едва успев отскочить, мышата ловко перекувыркнулись, бросились вперёд и чудом не попали под чей-то башмак. Над их головами кто-то пробасил:

— Вроде стучали.

Дверь тяжело захлопнулась.

— Кому стучать в такую погоду? Ложись, Данилушка, завтра рано вставать. — Усталый женский голос звучал из-за угла откуда-то сверху.

Тинка взяла брата за лапку и пошла на голос.

— На то и столица, что с утра не спится, — пробасил Данила, задул свечу, закряхтел и, судя по скрипу, полез тоже куда-то наверх.

— Как я сразу не догадался, — хлопнул себя по лбу Тимка. — Это русская печь, на ней можно спать. Приставляется лесенка — и забираешься наверх, как на двухэтажную кровать. И там эти… полати.

— За мной, — прошептала Тинка, заметив, что между печью и стеной есть небольшое расстояние.

Мышата очутились в тёплом тёмном местечке, где можно было не только переночевать, но и просушить одежду.

— Так мы в Москве, что ли? Только вот непонятно, в каком времени. — Тинка удобно устраивалась рядом с тёплой печкой. — Давай спать. Утро вечера мудренее.