Мышата навострили ушки.

Иван Петрович поглядел на сына. Как ребёнку в двух словах объяснить то, что многие взрослые люди понять не могли.

— Человек в Голландии у моря каждый маленький клочок земля отбирать. Корабли пускать и торговать со всем миром. Страна Голландия — маленькая, но богатая, потому что имеет своё море. Царь Пётр Алексеевич тоже захотел для России море иметь. Для этого у шведов земля отвоевал, и крепость заложил, и город здесь начать строить, у моря. А план крепости царь тоже сам чертить. И по этому плану крепость стоит теперь.

— Знаю, это крепость и церковь в честь апостолов Петра и Павла, — отозвался Федя.

— А вон, налево посмотрите. Вон, видишь, Федя, Меншиков дворец. Завтра я да Марья туда ассамблея посетить.

Заметив, что отец в хорошем настроении, Федя рискнул спросить:

— Батюшка, а можно нам с Тимофеем сегодня с тобой побыть? В мой-то класс государь небось и не заглянет.

Тем временем компания подошла к одноэтажному зданию с башенкой. Послышались удары колокола.

— Восемь часов, — подсчитал Тимоха.

— Правильно, — сказал Иван Петрович. Здесь — Академия морская и при ней — школа, где ты теперь будешь ученик. Занятия обыкновенно в семь, но сегодня мы попозже пришли. Коли не будешь лениться и ворон ловить…

— Считать! — подсказал отцу Федя.

— Тогда будешь хороший ученик! Посмотри наверх. В башне у нас обсерватория. Там небесные тела наблюдать. Чтобы карты чертить, надо знать, как звезды ходят. Так-то. Ну а теперь идём в камору, — сказал Иван Петрович, открыл тяжёлую резную дверь и стал подниматься на второй этаж.

— Сидите на уроке тихо, как мыши, — прошептал Фёдор.

«Сумка» захихикала. «Каморой» оказалась классная комната, полная писка, блеяния, криков, жужжания и смеха. Но как только учитель зашёл внутрь, воцарилась такая тишина, будто здесь не отроки тринадцати-пятнадцатилетние учились, а бесплотные духи. «Духи» вскочили возле столов и почтительно склонили головы.

— Добрый день, — сказал Иван Петрович, — всем сейчас красивый вид иметь! Государь наш Пётр Алексеевич изволит делать визит. Вижу у некоторых незаправленный рубаха. Где господин Пашков?

— Это надзиратель их, — шепнул Тимохе Федя, — отец говорит, он порет их за любое ослушание.

Как раз в эту минуту в дверях появился господин Пашков — длинный, тощий, с лысиной, делавшей его голову похожей на яйцо. Он злобно оглядел класс и покрепче сжал толстую палку.

— Какое было задание для самостоятельный изучение? — спросил Иван Петрович ученика, сидевшего у самой двери.

— Выучить сигналы кораблям при движении, господин учитель, — бодро выкрикнул тот.

— Да, это есть очень важный предмет. Как передают сигнал с судна на судно? — он указал на другого мальчика.

— Флагами, господин учитель, — сказал вызванный.

— Что означать белый вымпел на корме и выстрел из пушки, сударь? — задал Иван Петрович вопрос третьему мальчику со светлыми волосами.

— Сие означает — судну совершить поворот через фордевинд, — пролепетал тот неуверенно.

— А ежели флаг с три красные полосы поднят на фок-мачта?

— Я это лучше них уже выучил, — зашептал Федя Тимохе, — авангардной эскадре идти в погоню.

— Кто отвечать на мой вопрос? — нахмурился Иван Петрович.

Тут подскочил тот, что сидел у двери, и ответил в точности Федиными словами. Иван Петрович довольно кивнул.

— Завтра каникулы, — сказал учитель, пристально глядя на красного как рак светловолосого ученика, — потому сегодня к вам, сударь мой, я буду добрый, как маменька, но следующим разом будет палка господина Пашкова. Корень ученья горький, да плод его сладкий. Гардемарины — надёжа и опора государя. А кто лениться любит, будет битый палкой. Весной — плавать на судах, тут вас никто не пожалеть.

— Государь едет! — в класс вбежал какой-то человек.

Все повскакивали с мест.

— Стройся! — послышался голос из коридора, а затем затрубил трубач.

— Тимка, Тинка, вы слышали? — сказал Федя, заглядывая в сумку. Кроме пустой салфетки, пера и учебника в сумке ничего не было.

Ну не слушать же мышатам занудные разговоры многоуважаемого Ивана Петровича. Вот старинную обсерваторию поглядеть — это мечта, да ещё после такого пира, который закатил им Федя. Мышата выскользнули незамеченными из класса, быстро сориентировались и оказались в обсерватории. Посреди круглой комнатки на столе стоял удивительный прибор из жёлтого металла, напоминавший одновременно и глобус, и корабль.

А рядом расположился, кажется, старинный телескоп.

— Слушай, Тин, — задумчиво проговорил Тимка, забравшись на непонятный прибор. — Как-то глупо получается. Идёт война, а мы за серебряной ниткой гоняемся.

— Ты разве не хочешь домой? — спросила Тинка, но вопрос был, скорее, обращён к ней самой, потому что и глупые, и умные мысли приходили в головы мышатам одновременно.

— Как мы можем помочь? Не из пушек же стрелять? — Тинка начала обследовать телескоп.

Но тут послышался топот копыт, конское ржание, крики приветствий. Тинка прижалась носиком к стеклу и увидела выбирающегося из саней царя. И тут же в глаза ей бросилась массивная трость, увенчанная серебряной головой кабана…

Тинка подскочила.

— Ой! Смотри-ка, здесь и этот, со свиной тростью.

Тимка забрался на окно и увидел, как из царских саней не вышел, а выкатился знакомый коротышка, неловко наклонился и схватился за рукоять трости толстыми пальцами.

— Тинка, бежим. Кажется, Пётр в парадной одежде приехал!

Мышата бросились к двери. Увы! Маршруты петербургских сквозняков неисповедимы. Почему при открытии двери в Академию со всего размаху захлопнулась дверь в обсерваторию, — непонятно! Над этим ещё придётся поломать головы местным научным светилам. Путешественники во времени, к своей досаде, пропустили всё: и то, как юные ученики, построенные в аккуратные шеренги, кричали: «Виват, государь Пётр Алексеевич!», и то, как весело трубил трубач, а царь шёл вдоль строя и всем ученикам пожимал руки, и то, как он, чуть согнувшись, вошёл как раз в тот класс, где были Федя с Тимохой!

— И надо же было мне их в сумке оставить! — прошептал Федя.

— Куда же они могли подеваться? — оглядывался Тимоха.

— Бог в помощь отрокам учёным! — подкручивая ус, сказал Пётр, ожидая, когда ученики вновь заполнят класс ван Блюмена. — Здравствуй, Иван. Вот, привёл с собой Хоггета. Пускай посмотрит нашу Академию.

Учитель и инженер раскланялись. Тут Пётр заметил Тимоху.

— А, Данилов сын, — поприветствовал Пётр мальчика, — молодец, что не испугался. Между знанием и невежеством имеется громадная пропасть, поэтому любой человек должен с пользой употреблять каждый час и трудолюбиво заниматься науками.