Регина Редникс

История Эмилии

Меня зовут Эмилия Харрисон, я родилась в 1850 году в Лондоне, в семье графа. Моя мать умерла, когда мне было пять лет, при рождении моего брата, Александра. Мой отец горевал из-за этого недолго и через год женился второй раз. А вскоре умер сам. Так мы и остались жить втроем: мачеха, я и мой брат. С братом у нас были дружеские отношения, а с мачехой прохладные. Не то, чтобы она нас не любила, просто не замечала и относилась к нам с равнодушием. До сих пор помню ее холодный взгляд и бесцветные глаза. Казалось, что ее ничего не интересовало в жизни. Не знаю почему, но нас с братом тяготило ее присутствие. Очень сильно тяготило.

Однажды, когда мне было 15 лет, я наряжалась для одной из семейных фотографий. Фотограф должен был скоро прийти, поэтому я очень спешила. Но тут в мою комнату постучали.

– Эмили, – крикнул с порога мой брат, – смотри, что я тебе принес.

Я взглянула, и мои глаза расширились от ужаса. В одной руке мой брат держал окровавленный нож, а в другой голову нашей мачехи.

– Зачем ты это сделал?

– Мне она надоела, да и тебе тоже. Она крепко спала, что даже не проснулась, когда я отрезал ей голову. Только в последний раз открыла глаза, чтобы больше не закрыть их.

– Да, но скоро придет фотограф.

Я стала лихорадочно соображать, что делать. Мы перенесли тело мачехи с кровати на кресло, одели ее и шарфом привязали голову, потом тщательно смыли кровь.

В дверь позвонили, я спустилась, чтобы открыть. Из слуг у нас была только кухарка и садовник, т.к. после смерти отца наш доход заметно сократился. Мачеха себя не утруждала, а брат готовился стать графом, учился. Поэтому всю остальную работу приходилось делать мне.

На пороге стоял фотограф. Я сказала ему, что съемка будет в комнате моей мачехи, т.к. она сильно простудилась.

Мы с братом встали по обеим сторонам от кресла, где сидел свежий труп. Мы даже смогли слегка улыбнуться, а лицо мачехи оставалось невозмутимым. Хотя, оно всегда было таким.

Через несколько дней мы объявили о смерти мачехи от лихорадки. Слуги нас не выдали, они жили с нами всю жизнь и были преданы нашей семье.

Нашим опекуном стал брат мачехи. Когда он приехал, то все недовольно бубнил о «свалившихся на его голову детях» и о том, в каком ужасном состоянии поместье. Тогда я стала умолять его оставить нас с братом жить вдвоем, предложив ему изредка навещать нас. Он согласился.

Спустя три года мой брат уехал учиться в Итон. Я осталась совсем одна. У меня не было друзей, потому что мрачная замкнутая девушка никого не привлекала, да и вела я затворнический образ жизни.

Однажды я сидела на скамье в саду и читала книгу. Я услышала веселый звонкий смех и подняла голову. Я отложила книгу и подбежала к ограде, отделяющий наш сад от улицы. Сквозь решетку я увидела проходящего мимо молодого мужчину в окружении двух девушек. Как только я увидела его, то сразу же влюбилась. Он что-то увлеченно рассказывал, а девушки, в свою очередь, весело смеялись. И тут одна из девушек заметила меня и, указав в мою сторону, громко сказала:

– Смотрите, местное чудовище вышло на свободу.

Я бросилась бежать, вслед мне донесся новый взрыв смеха.

Прошло немало времени с тех пор. Но моя любовь не угасала, а лишь продолжала мучить меня, хотя с тех пор я так больше и не видела того молодого человека. И, судя по поведению той девушки, он презирал меня. Также, как и все. И это вызывало во мне отвращение к себе.

Спустя пять лет мой брат вернулся. Он взял управление поместья в свои руки, и мы даже стали посещать балы, выходить в свет.

У нас с братом был тяжелый и мрачный взгляд. Девушек взгляд моего брата привлекал, сотни сердец были разбиты этим взглядом. Моего же взгляда мужчины боялись и отбегали от меня за километр. Как сказал один друг моего брата, «один взгляд твоей сестры повергает меня в дрожь».

Как-то раз, брат решил представить меня своим новым друзьям. Они стойко переносили мое общество. Сначала.

– Мисс Харрисон, расскажите нам какую-нибудь забавную историю, – сказал один из них.

– Я знаю не так много забавных историй, – ответила я.

– Хотя бы одну, которая на ваш взгляд, самая милая, – не унимался мой проситель.

– Хорошо, – и я начала свой рассказ. – Я люблю рисовать. Особенно природу нашего сада. И вот, однажды, я оставила только что законченную картину в саду, а сама пошла переодеться. Когда я вернулась, то увидела нашего соседа. Он с интересом рассматривал мою картину. «Мое сердце принадлежит этой картине, – сказал он мне. – Я хочу, чтобы и картина принадлежала моему сердцу». Я подарила картину ему. А через некоторое время мой сосед умер. И картину его родственники вернули мне, со словами, «нам не нужен всякий мусор, среди наших именитых картин». На следующий день должны были состояться его похороны. Ночью я пробралась в соседний дом, прихватив с собой нож. Я без труда нашла труп и без труда вырезала у него сердце, благо в детстве я увлекалась биологией. Вернувшись домой, я положила сердце на картину. Теперь сердце моего соседа принадлежит моей картине. Как он и хотел.

Когда я закончила рассказ, повисло долгое молчание.

– Пожалуй, я пойду.

– Я тоже.

Друзья Александра удалились.

– Я же хотела как лучше, исполнила желание своего соседа, – грустно сказала я.

– Знаю сестра, – ответил брат, – но не всем дано понять тебя.

С тех пор я стала «жуткой мисс Харрисон». Печально? Может быть, но я отнеслась к этому равнодушно.

Однажды я решила поговорить с братом насчет моего будущего. Я нашла Александра в его кабинете. Он нервно ходил из стороны в сторону.

– Брат, – позвала я.

– Сестра, – он посмотрел на меня.

– Что случилось?

– Наше благополучие под угрозой, – брат схватился за голову. – Эти ужасные буржуа становятся все могущественнее, а многие аристократы теряют свои земли.

– Но нас это пока не коснулось. Да и не титулованным людям хочется разбогатеть.

– Эмили, неужели ты на их стороне? Да, пока не коснулось, но… все может быть. Ты хотела со мной о чем-то поговорить?

Я вздохнула:

– Я бы хотела уйти в монастырь.

– Что? – брат удивленно посмотрел на меня. – Зачем?

– Я устала